— И я, — пробормотала она. — Один сегодняшний день покажется вечностью. Дерек, возьми меня… люби меня.
Дереку не надо было повторять, он уже раздевал ее: медленно, находя наслаждение даже в этом, он снял с нее кринолин, расстегнул корсаж, развязал лифчик. И каждый новый кусочек ее плоти цвета слоновой кости в белых кружевах, открывавшийся ему, он быстро, но жадно целовал своими влажными, горячими губами. Янтарные глаза Анне-Лиз благодарно смотрели на Дерека, когда он в восхищении глядел на этот подарок — ее обнаженное тело. Очарованный красотой своей обнаженной Венеры, чистой и языческой, он долго и вкрадчиво ласкал ее. Она изгибалась под движениями его рук, пока он не разделся и не пришел к ней. Прекрасно сложенное его смуглое тело накрыло ее. Пока еще Дерек сдерживался, только дотрагиваясь до нее, находя каждую маленькую тропинку, проложенную солнечным светом между тенями от листвы на ее коже. Он губами прильнул к темному курчавому бугорку, который скрывал секрет розового цветка ее женственности. Раскрыв ее бедра, он целовал ее там, давая ей наслаждение до тех пор, пока она не застонала и ее пальцы не впились в его густые черные волосы. Слабый гортанный животный крик вылетел из нее, когда его язык проникал все глубже, в поисках ее родника, заставляя ее извиваться и кричать, чтобы освободиться. Лишь его мужественность, вложенная в нее, могла дать удовлетворение. Только после этого он вошел в нее, и даже тогда с дразнящей медлительностью, так что она могла чувствовать всю его длину, медленно погружающуюся в нее. Он заполнил ее так, что она была поражена его размерами. Анне-Лиз обвила ногами Дерека со взрослым инстинктом и прижала его еще ближе, слыша жужжание пчелы, как доминирующую ноту летней симфонии. Пальцы Дерека зарывались в ее волосы, когда он двигался внутри нее, пробуя ее губы в слабом ритме раскачиваний своего тела. Их ритм возрастал, и быстрее стали биться сердца, музыка их чувств сочеталась с порывами ветра от воды и шелестом луговых трав. Солнце становилось горячим для их голой кожи. Капельки пота появились на мускулистой спине Дерека, в то время как он наслаждался, ощущая Анне-Лиз под собой. Не желая заканчивать их близость, он продолжал их чувственное единение до тех пор, пока не увидел, что глаза Анне-Лиз потемнели от восторга, а губы ее раскрылись с бездыханной радостью оттого, что она полностью отдала себя ему. Он наслаждался ее свежестью, ее наивным отсутствием сдержанности. Не обученная любви, она научила его безграничной свободе между мужчиной и женщиной, какую он когда-либо знал.
Мариан была опытной и знающей любовницей, умной и ловкой, как артист, показывающий свое мастерство, но непосредственной она не была никогда. Так же, как и женщины, которых он знал в Индии. Женщины в гареме становились проститутками, как только достигали половой зрелости, под побрякушками и яркими шелками они были холодны и практичны. Что касается англичанок, которых он знал, они были слишком озабочены завтрашним днем, чтобы радоваться сегодня. Казалось, они все время прикидывают, что их любовник думает о них. Только Анне-Лиз светилась счастьем оттого, что отдает себя и это доставляет бесконечное удовольствие им обоим. Выросшая в лоне церкви, она не стыдилась своего тела и радости, которой она делилась с ним. Она действительно наслаждалась физической любовью и отдавала всю себя без остатка. Опытный с женщинами, Дерек чувствовал, будто он впервые открывает восторги любви… как будто сам чист, как и Анне-Лиз.
Когда исцелилось сердце Дерека, исцелилось и его тело. Постепенно болезнь отступила. Спина больше не мучила его, а долгие прогулки вернули силу его кавалерийским ногам. Клермор был полон радости, так как все любили Дерека. Роберт тем не менее был встревожен. Он видел, что теперь Дерек проводит большую часть времени с Анне-Лиз, и они даже не пытаются скрыть свою расцветающую любовь. Дождавшись, когда он останется с Анне-Лиз наедине, Роберт заговорил с ней об этом.
— Я не смогу помочь вам, но я должен вмешаться, — сказал он ей. — Вы нравитесь мне, как и Дереку, но я чувствую, что смогу дать вам нечто большее, чем Дерек. Он никогда не женится на вас, и вы должны это знать.
Она спокойно взглянула не него:
— Вам кажется, что Дерек сделает ошибку, полюбив меня?
— Я не хочу показаться жестоким, но неужели вы верите, что он вас любит?
— Возможно, и нет, но я нужна ему, — тихо ответила она. — Я никогда не рассчитывала на большее.
Роберт поднялся.
— Но это чудовищно несправедливо по отношению к вам. — Он подошел к ней и заботливо положил руку на ее плечо. — Надеюсь, ваша привязанность не зашла слишком далеко. — Когда она ответила, его голос упал: — Неужели?
— Я не стыжусь любви Дерека, — ответила она, — и не раскаиваюсь ни в чем. — С высоко поднятой головой она смотрела ему в глаза, в то время как он мысленно проклинал и ее, и Дерека.
— Я так боялся этого. — Его руки упали с ее плеч. — Чертов Дерек, он бы должен был понимать…
— Дереку оставалось еще меньше выбора, чем мне, — сказала она мягко. — Нас соединили боль и судьба. Кроме того, мы дали друг другу мир, какого, возможно, никто не мог бы дать.
— Но это не может длиться долго. Разве вы не понимаете? Как только Дерек поправится, он неизбежно вернется к тому образу жизни, который вел с детства… к положению в жизни, для которого был рожден. Это может жестоко ранить вас. Наконец, Дерек будет винить себя за эту связь и ваши страдания. Потом, — Роберту не очень удобно было говорить об этом, — у вас же может быть ребенок. Есть ли у вас право обрекать его на сомнительное положение в обществе, когда он не сможет ничего сказать о своем рождении?
— Если ребенок родится, я буду заботиться о нем с такой же любовью, какую я испытываю к Дереку, — ответила она. — Я знаю, что Дерек тоже будет любить нашего ребенка, даже если мы не будем жить вместе.
— Итак, вы согласны быть любовницей Дерека до тех пор, пока он не бросит вас? — сказал он резко. — Это не принесет вам ничего кроме унижений и несчастья… Я люблю вас, Анне-Лиз, вы знаете. Вы заслуживаете лучшей доли.
— Вы хотите предложить мне нечто лучшее, Роберт? — осведомилась она, усмехнувшись. — Когда вы целовали меня, то думали сделать меня баронессой клерморской?
Он вспыхнул.
— Допускаю, что я не лучше Дерека… но с первого момента, как вы появились здесь, я заметил, с какой любовью вы смотрели на Дерека. Я видел вашу смелость… ваш прекрасный характер. Что касается меня, то я выбрал бы вас в жены из сотни женщин…
— Но это ваше дело, Роберт. Вы считаете, что мне больше подходит роль жены, чем любовницы. Однако вы не знаете, что мой характер еще и таков: меня не волнует, что говорят обо мне. Если общество не нуждается во мне, то я отплачу ему тем же.
Роберт был шокирован.
— Разве этому вас учил отец?
— Отец учил меня быть гордой. Я никогда не полюблю другого мужчину так, как Дерека, и это время в моей жизни никогда не повторится. Возможно, я эгоистка, но я наслаждаюсь каждым часом, проведенным с ним.
Роберт махнул рукой и быстро вышел. Затем он попытался образумить Дерека, но и тут потерпел фиаско.
— Я не собираюсь отсылать ее теперь, — возразил Дерек. — Она дала мне счастье и надежду. Могу ли я прогнать ее сейчас, чтобы подвергнуть стыду и позору? Анне-Лиз находится под моей защитой до тех пор, пока она сама этого хочет.
Не зная, что же еще сделать, Роберт послал за леди Гертрудой, которая не заставила себя долго ждать и приехала через два дня. Но и она ничего не смогла изменить.
— Пусть все идет своим чередом, — посоветовала она ему философски, — всегда есть способ ускорить события. Через месяц годовщина смерти вашего отца, после которой мы устроим ряд приемов, на которых соберутся все незамужние молодые леди в округе. Дерек всегда был неравнодушен к женщинам, и мисс Девон будет иметь прекрасную возможность испытать все муки ревности.
Роберт нахмурился.
