Под тем предлогом, что они уедут утром, Зефирина рано удалилась в свою комнату. Девица Плюш хотела помочь ей уложить вещи в сундуки, но Зефирине хотелось побыть одной. Она отпустила свою дуэнью, медленно разделась, умылась холодной водой с жасминовой эссенцией и надела красивую батистовую рубашку с кружевным воротничком. При мягком свете свечи она посмотрелась в маленькое зеркальце, покусала губы. Распустив волнистые волосы, она долго их расчесывала.

Они сопротивлялись, снова ниспадали плотными кудрями ей на плечи, переливчатые и мягкие. Зефирина была очень хороша. Она это знала, и ее отражение в зеркале ответило ей улыбкой.

Двери в доме закрывались одна за другой. Огоньки гасли. Должно быть, было 11 часов вечера, когда Зефирина услышала, как доктор Нотр-Дам покинул свой кабинет на первом этаже и стал подниматься по лестнице. Когда он проходил мимо двери ее комнаты, ей показалось, что он замедлил шаг. Возможно, он даже видел свет свечи. И колебался, войти или нет? Сердце Зефирины громко стучало у нее в груди. Она еще не совсем решилась осуществить свой план.

На колокольне маленького городка Салон пробило полдвенадцатого. Через шесть часов она навсегда покинет этот гостеприимный дом и его симпатичного владельца, чтобы соединиться с ненавистным, презренным и зловредным существом. Ну, не надо больше увиливать! Зефирина твердой рукой схватила подсвечник. Она легким шагом поднялась по лестнице. На площадке второго этажа луч света пробивался из-под двери. Зефирина тихонько поцарапала ногтями по двери и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату. Доктор сидел за рабочим столом в белой рубашке с закатанными рукавами и гораздо больше походил на молодого студента, чем на ученого медика. Он что-то писал на плотном пергаменте, пользуясь длинным гусиным пером.

Не поднимая глаз на девушку, словно ждал ее, он просто сказал:

– Входите, Зефирина. Что я могу для вас сделать?

– Быть первым!

Услышав этот лаконичный ответ, Мишель де Нотр-Дам отложил перо в сторону. Он поднял голову и посмотрел на Зефирину.

– Я не понимаю…

– Вы прекрасно все поняли! – сказала Зефирина суровым тоном. – Я пришла отдаться вам…

– Если вы ищете эталон мужчины и только, то вы ошиблись адресом, мадемуазель! – сухо ответил Мишель де Нотр-Дам.

Уязвленной столь ироничным приемом, Зефирине захотелось убежать, чтобы скрыть свой стыд. Она пришла отдаться этому молодому врачу, он же пренебрег ею, хуже того, он решительно ее отверг.

Однако надо было плохо знать Зефирину, – она не собиралась отступать.

– Я действительно не понимаю, почему вы не делаете из этого целую историю, господин Мишель. Я пришла попросить вас оказать мне небольшую услугу. Окажите мне ее и не будем об этом больше говорить! – настаивала Зефирина, аккуратно затворяя за собой дверь.

На этот раз доктор с такой силой отшвырнул от себя пергамент и бронзовую табуретку, что чернила пролились на карты и манускрипты, разложенные на длинном столе из темного дерева. В два прыжка молодой врач оказался около Зефирины. Он схватил ее за плечи. Его проницательные глаза пристально всматривались в глаза Зефирины.

– Я действительно не понимаю, почему вы не позволили оказать «эту маленькую услугу» двум бандитам. Они бы вас не убили! Все, чего они хотели от вас, так это минутного удовольствия. Что касается меня, то вы хотите причинить мне зло – ведь я не смогу умереть с чистой совестью, ибо я причинил бы зло другому человеку… сколько было бы горя и страданий! – закончил свою речь Мишель де Нотр-Дам глухим голосом.

– Я глубоко сожалею о том, что причинила вам зло, господин Мишель, – искренне сказала Зефирина, – ну хорошо, не будем больше об этом говорить! Я обратилась к вам потому, что вы человек благородный и великодушный. Меня ожидает гнусный человек, он захочет воспользоваться своим правом в отношении меня. Я не хотела доставить ему удовольствие быть первым. Я думала, что, будучи достойным дворянином, вы поймете мое мучение и не откажете мне в вашей помощи. Но если это будет и для вас столь же мучительно…

Продолжая говорить, Зефирина старалась высвободиться из его объятий. Теперь молодой врач не позволял ей уйти. На его красивом лице, внезапно оживившемся от огромного внутреннего волнения, можно было прочесть жестокую борьбу.

– Божественная Зефирина… – прошептал молодой человек. – Несмотря на вашу эрудицию и ваши знания, вам надо еще многое узнать. Любовь – это совсем не такая вещь, с которой можно обращаться как с окороком, который обменивают на ярмарке.

Ласковым движением Мишель Нотр-Дам привлек голову Зефирины к себе на плечо. Он провел рукой по роскошным рыжим кудрям.

– Любовь, как вы говорите, – вздохнула Зефирина, – для меня является синонимом отвратительного животного акта. Но что делать, раз человек, которого я любила, умер. Я предпочитаю, чтобы это были вы, доктор… Ответом ей был вздох. Она отдавала себе отчет в том, как изменился внешний вид доктора. Он прижимал Зефирину к себе, и она ощущала крепость и упругость его мужского тела. Несмотря на отвращение, которое охватило ее в то мгновение, когда она увидела мужское естество Фес Нуара, она не могла не восхищаться этим превращением. Руки Мишеля, внезапно ставшие нетерпеливыми, ласкали ее юные груди, свободные под тонким батистом. Всю ее охватила дрожь. Зефирина подняла глаза на молодого человека. Он был ненамного выше ее ростом. Очень медленно он склонился к ней, коснулся губами ее лба, глаз, спустился к губам. Мягкие и приятно пахнущие губы прижались к ее губам. Это был очень нежный поцелуй, долгий и полный неги.

Зефирина снова испытывала те же волнующие ощущения, как в ту ночь, когда был пожар. Правда, эти ощущения были сейчас менее жгучими, но не менее приятными. Какой-то чудесный жар и покалывание охватили ее бедра. Не желая признаться, что ей приятно, она охотно потянулась к молодому человеку. Дыхание у нее стало прерывистым, теперь ей хотелось поскорее «узнать», что произойдет.

– Идемте, Зефирина… – прошептал Мишель Нотр-Дам.

Она дала себя увлечь на брошенную перед камином медвежью шкуру. Несмотря на то, что стояла весенняя теплая провансальская ночь, в очаге горел огонь.

Зефирина вытянулась, согретая пламенем. Ее рубашка приподнялась, обнажая ноги и бедра. Она закрыла глаза и ждала. Так как ничего не происходило, она, удивленная, вновь открыла глаза. Мишель де Нотр-Дам сидел рядом с ней по-турецки и смотрел на нее каким-то странным взглядом.

– Ну так что? – спросила Зефирина, приподнимаясь на локте.

Пальцы доктора ласково коснулись ее губ, безупречного овала ее ясного лица, на котором следы ударов были уже почти незаметны.

– Зефирина… Божественная Зефирина… – глухо повторил молодой человек. – Вы самая чудесная девушка, которую я когда-либо знал, чистая и обладающая такой чувственностью, которая будет сводить мужчин с ума. Ваша откровенность приводит в замешательство, ваш подход к жизни заставляет меня бояться за вас. Я умираю от желания сжать вас в объятиях, но не смогу воспользоваться неожиданной удачей в данных обстоятельствах. Вы будете сердиться на меня за это, и я буду себя за это упрекать. Вы говорите, что в любви есть что-то животное и омерзительное, Зефирина. Любовь – это самый чудесный дар для тех, кто ее испытывает. Я ее испытал… но не вы! Если бы я овладел вами сегодня ночью, вы все равно уехали бы завтра утром, а я бы все время думал, что вел себя как дикий зверь!

– Ну, это уже слишком! – воскликнула Зефирина в бешенстве. – Все эти прекрасные слова говорят об одном – вы изменили свое мнение. Ах, господин де Нотр-Дам, я вас поздравляю, вы всего лишь эгоист! Но я-то что буду теперь делать? А?

Возмущение Зефирины было столь комичным, что доктор рассмеялся.

– Мы все же проведем эту ночь вместе, Зефирина… Я не буду заниматься с вами любовью… но я составлю ваш гороскоп. Это будет моим свадебным подарком.

– Гороскоп? Это что еще за причуда? – недоверчиво спросила Зефирина.

– Ну-ка, божественная Зефирина, призовите на помощь ваши знания. От латинского horoscopus… и от