Ее поцеловали… Поцеловал молодой красивый кавалер.

Осознавая свое новое состояние, Зефирина подняла голову. Большие белые облака в небе над Луарой внезапно закружились, образовав какой-то чудесный хоровод.

– Господин маркиз вернулся от королевского двора. Он хочет поговорить с тобой! – прошептала Пелажи, когда Зефирина, одетая в платье Луизы, вернулась в замок.

Роже де Багатель был один в большой гостиной. Он мерил шагами комнату.

– Здравствуйте, моя дорогая… Вы хорошо провели день вместе с друзьями из семейства Ронсаров? Садитесь, мне надо с вами поговорить.

Такое вступление не встревожило Зефирину. Она уселась в одно из кресел с высокой спинкой, стоящее перед камином, и стала ждать продолжения.

– Я мало видел вас все это время, Зефи, поскольку меня поглотила служба у короля.

«А служба у мачехи – еще больше», – дерзко подумала Зефирина. Будучи девушкой весьма сообразительной, она воздержалась от комментариев.

– Иногда я проводил день на площадке для нового замка, который король повелел выстроить в Шамборе… Надо будет мне отвезти тебя туда, чтобы ты увидела его, Зефи… Это Боккадоро, итальянский архитектор, создавший чертежи, самый настоящий волшебник! Он сейчас возводит самый прекрасный дворец, который когда-либо существовал… Король сегодня после обеда был в чудесном настроении. Он спрашивал о тебе!

– Это очень любезно! – согласилась Зефирина.

– Более чем… и мы говорили о твоем будущем!

– О, неужели это правда, папа! Меня назначили фрейлиной? – воскликнула Зефирина.

Она весело спрыгнула с кресла, чтобы поцеловать отца. Роже де Багатель, осыпаемый поцелуями дочери, погладил бороду:

– Нет, нет… Успокойтесь, дитя мое, это гораздо лучше. Сядьте на место. Король дал разрешение на ваш брак.

– Мой брак… Но с кем? – пролепетала Зефирина.

– Это замечательная партия… Молодой человек, которого ты хорошо знаешь… даже очень хорошо…

Роже де Багатель умиленно улыбался, глядя на дочь. «Гаэтан!» – тотчас же подумала Зефирина. От предчувствия необыкновенного счастья сердце ее замерло.

– Папа, о, папа, скажите же скорей! – горячо молила Зефирина.

Ответ прозвучал словно свист кнута.

– Рикардо де Сан-Сальвадор!

Услышав ненавистное имя, Зефирина вскрикнула:

– Он… Никогда!

– Но, дитя мое, – попытался возразить Роже де Багатель, удивленный таким неистовством, – мы вместе с вашей матерью думали только о вашем счастье, дабы сохранить, таким образом, богатство в…

С горящими глазами Зефирина прервала своего отца:

– Папа, если вы будете принуждать меня… Я убью его! Я убью ее! Я убью себя!

– Успокойся, мое сокровище!

Пелажи хотела смочить виски Зефирины винным спиртом. Девушка отвела руку кормилицы и с голодной жадностью набросилась на ножку фаршированной курицы.

Несколько часов назад Зефирина, переходя поочередно от отчаяния к яростному бунту, заперлась у себя в комнате. Она ходила из угла в угол, ложилась на кровать, плакала, вновь поднималась; ей хотелось поджечь поместье, убить Рикардо, покончить с собой; она сжимала кулаки, рвала на себе кружева, пинала ногой сундуки, царапала лицо, рвала на себе волосы. Короче, она предавалась отчаянию так, как было свойственно ее возрасту. Решив в конце концов уморить себя голодом, она не спустилась к ужину. Таким образом, она ничего не знала о реакции мачехи и о решении отца.

Должно быть, уже наступила полночь. В замке догорали последние свечи. Закончив дневную работу, в комнату своей обожаемой девочки проникла Пелажи, неся миску с едой.

– Я убегу к Ронсарам! – решительно заявила Зефирина, приподнявшись на локте.

Остренькими зубками Зефирина разрывала кабанью отбивную, уписывая ее за обе щеки.

– Это ничего не даст, мое сокровище… Они приедут за тобой, и твои друзья будут бессильны. Нет, послушай, Зефирина, – прошептала Пелажи на ухо своей воспитаннице, – …надо опередить «ее». Отправляйся к королю, никого не предупреждая… Один только король может изменить то, что сам решил. Я предупредила Бастьена, он будет держать Красавчика оседланным с самого рассвета. Отправляйся к королевскому двору, мое сокровище. Маркиз с маркизой не поедут. Я знаю, что завтра они здесь будут разбираться с испольщиками. Поезжай в Амбуаз. Твое имя откроет перед тобой все двери, будет твоим просителем.

– Но в конце концов, Пела… – возразила Зефирина, наконец-то насытившись, – отец меня любит, он не может… не может…

Слезы вновь потекли по щекам Зефирины.

Пелажи, собрав разбросанные по одеялу кости, направилась к двери. Голосом, в котором слышалась печаль, она прервала Зефирину:

– Ты не очень хорошо поняла, что здесь происходит, Зефи. Ты совсем одна против нее, моя дорогая, ведь кроме меня нет у тебя никого, а я не очень-то много могу сделать…

– Одна! – машинально повторила Зефирина.

Как раз в это мгновение какой-то скрежет или, скорее, хруст, похожий на звук, который издает какой- нибудь грызун, послышался из-за стены. Пелажи с Зефириной одновременно подняли головы и посмотрели в сторону Святого Михаила, поражающего дракона.

– У тебя завелись мыши? – спросила Пелажи.

– Да… А что находится по другую сторону перегородки?

– Заброшенный гардероб!

– Попроси Ипполита или Сенфорьена поставить мышеловки.

– Будет сделано завтра же утром, – пообещала Пелажи. – А теперь спи, мое сокровище… и поступи так, как я тебе сказала!

Пелажи вернулась назад и наклонилась, чтобы поцеловать Зефирину, а та заставила ее присесть на постель.

– Пела, ты ведь тоже ее не любишь!

Как всякая нормандка, Пелажи ограничилась тем, что наклонила голову в белом чепце.

– Что ты знаешь достоверно?

Материнским движением Пелажи погладила очаровательное треугольное личико, обрамленное воздушной пеной золотисто-рыжих волос.

– Ты так похожа на свою бедную мать, мое сокровище, однако у тебя нет такого кроткого выражения лица; ты более отчаянная, более решительная, чем она. Берегись, моя Зефи!

Смущенная взглядом этих проницательных зеленых глаз, Пелажи потупилась и попыталась высвободиться из рук Зефирины.

– Почему ты тоже ненавидишь «ее», Пела? – вновь заговорила Зефирина, не выпуская руки своей кормилицы.

– Я ничего не могу утверждать, моя Зефи! Я только знаю, что ты должна постоянно всего остерегаться, каждое мгновение…

– Перестань говорить загадками, Пела. Знаешь ли ты что-нибудь об этой Сан-Сальвадор? Да или нет? – уже с раздражением спросила Зефирина.

– Да… Нет… – тотчас же спохватилась Пелажи. – Действительно, в течение многих лет у меня были какие-то подозрения, кое-что казалось мне странным, но все это настолько невероятно, что иногда твоя Пелажи спрашивает себя, не помутился ли у нее рассудок… вот и сегодня я обнаружила нечто настолько безумное, настолько невозможное… это касается Беатрисы…