– Остановитесь-ка, леди Синклер.

За спиной прозвучал голос светловолосого солдата. Эмили не знала его имени, да и не хотела знать. Не хотела знать ничего об этой негостеприимной земле. Красота ее обманчива и коварна.

Эмили сделала еще несколько шагов, однако рука сжала крепче.

– Вам придется пойти со мной.

– Ни за что! – Она вырвалась и бросилась вперед. Воин не отставал, и Эмили побежала еще быстрее – то и дело вытирая слезы, чтобы хоть что-нибудь видеть вокруг. Накидка зацепилась за куст и порвалась. Подол платья пришлось поднять и держать в руке. Быстрее, быстрее – ноги уже почти не касались земли. Убежать, только бы убежать!

Воин снова схватил за плечо.

Эмили не думала что делает, а действовала, подчиняясь вечному инстинкту самосохранения. Наклонилась и подняла с земли какую-то палку. Не выпрямляясь, ударила врага между ног – так учил защищаться отец.

Воин взвыл, словно ошпаренный кот, схватился рукой за чувствительное место и с искаженным от боли лицом упал на колени.

В горячке Эмили даже не почувствовала раскаяния. Просто понеслась дальше, еще быстрее. Только бы скрыться в лесу, прежде чем поймают снова! Если догонит Ульф, то наверняка выместит всю злость – несмотря на приказ Лахлана не трогать пленницу.

Ульф ненавидел ее. Ненавидел так же яростно, как и все другие горцы Хаиленда. Кроме Кэт. Пусть же милая Кэт будет счастлива с Друстаном.

– Остановись, Эмили!

Да, так звучал голос Лахлана. И все же не хотелось подчиняться даже этому всесильному голосу. Если она послушается, вождь уведет ее в каменный замок на скале, и там ненависть клана сотрет ее сердце в порошок.

– Эмили!

Она заставила себя бежать еще быстрее, и все же в нескольких футах от края леса упала, сбитая мощным толчком сильного пружинистого тела. Борьба оказалась бесполезной, сбросить груз так и не удалось. Напрасно беглянка извивалась и брыкалась. Наконец, окончательно обессилев, затихла.

Лахлан откатился в сторону, перевернул ее на спину и лишь после этого поднялся на ноги.

– Почему ты убежала? – В глазах пылала ярость и металась бешеная страсть погони, а голос казался тверже камня.

Он тоже ненавидит ее?

– Пожалуйста, отпустите.

– Но куда, глупая женщина? Тебе некуда идти. Неужели не понимаешь?

Запах моря напоминал, что путь назад отрезан. Значит, оставался лишь лес.

– В лес. Хочу уйти в лес.

– Может быть, ты и впрямь настолько глупа? В лесу дикие звери. Не страшно?

– Но они хотя бы не будут меня ненавидеть. Прошу, Лахлан! Не могу жить в замке… не хочу встречаться с вашими людьми.

– Выбора нет.

Эмили поднялась на колени и отодвинулась в сторону.

– Еще раз убежишь, и я запру тебя в самой высокой башне. Дверь будет открываться лишь для того, чтобы ты не умерла с голоду.

Эмили стремительно вскочила на ноги и снова бросилась вперед. Через четыре шага ее схватили сильные руки. Что ж, иного трудно было ожидать.

Лахлан повернул пленницу лицом к себе и смерил странным, совсем не злым взглядом.

– Девочка, я ведь не шутил насчет башни.

– Знаю. – Слезы текли по щекам в три ручья, и остановить поток никак не удавалось. – Да, заприте меня в башне. Тогда хотя бы не придется ни с кем встречаться. Не придется выносить эту ужасную ненависть.

План казался куда более приемлемым, чем взбалмошная попытка спрятаться в лесу.

– Ненависть? Чью ненависть?

– Ненависть вашего клана. Женщины будут вести себя так же, как в клане Синклеров… а может быть, еще хуже. Так, будто я пачкаю воздух, которым они дышат. Воины будут убивать кровожадными взглядами. И если вдруг сделаю что-нибудь не так, как принято у вас, они меня накажут… сделают больно… Все время этого боялась, а теперь точно знаю, что так оно и будет. Ульф готов наброситься в любую минуту.

Неопровержимый аргумент оказался последним. За ним последовали жалкие, беспомощные рыдания.

Лахлан ласково прижал Эмили к груди и принялся неловко похлопывать по спине, словно малого ребенка.

– Я ему не позволю.

– Позволите. Ведь вы тоже меня ненавидите – просто потому, что обязаны ненавидеть. Ведь я враг