Адам кивнул.

– Да. То, чего ты не знаешь, не смогут узнать от тебя представители моей расы. Подожди, пока мы доберемся до Шотландии, там я тебе все расскажу.

Она снова вздрогнула.

– Хорошо. Но ты можешь хотя бы сказать мне, в какую именно часть Шотландии мы направляемся?

– На священную землю, где запрещено пребывать любому Туата-Де. На землю МакКелтаров. Там мы будем в безопасности.

– Насколько я поняла, мы больше не ищем Цирцена Броуди?

Адам пристально посмотрел на нее и ответил:

– Я больше не могу ждать, пока объявится мой сын.

– Кто??? – пролепетала она, изумленно глядя на него.

– Сын. Цирцен – мой сын.

Габби выпрямилась на стуле и нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что его родила смертная? Вот почему он наполовину Существо? Смертная женщина имела от тебя ребенка?

Адам кивнул, скрывая улыбку за бокалом вина, из которого сделал глоток. В ее словах звучали одновременно обида и... скрытое восхищение. Восхищение – это очень, очень хорошо. Это как раз то, что он хотел от нее услышать.

– А когда? Недавно?

– Давным-давно, ka-lyrra.

– Насколько давно? И перестань заговаривать мне зубы, Адам. Я на твои вопросы ответила. Если хочешь, чтобы я отвечала на них впредь, будь добр, начни со мной нормально разговаривать.

У нее был такой вид, как будто она сейчас вскочит со стула, схватит его за плечи и начнет трясти. Раньше он, пожалуй, вступил бы с ней в спор, чтобы она все-таки это сделала и у него появился повод схватить ее в объятия, но он был слишком очарован тем, что она назвала его «Адам». Хотя Габби и раньше произносила его имя в различных ситуациях, она впервые мимоходом назвала его по имени во время разговора. Он ждал этого. Это была своеобразная веха, обозначавшая, что путь к ее сердцу открыт. Он ведь не дурак; он знал, что вначале был для нее не больше чем «оно». Потом стал называться «син сириш ду», потом «самым темным из Существ», а потом – своим полным именем, Адам Блэк.

И вот теперь он стал просто Адамом. Ему было интересно понимает ли Габби, что сейчас произошло.

– Цирцен родился в 811 г. н. э., – ответил он. – Он жил в своем времени до начала 1500-х, пока не встретил женщину из твоего времени. Теперь они живут в двадцать первом веке.

Глаза Габби расширились.

– Думаю, мне не надо знать, как все это произошло. Это только лишняя головная боль.

Она замолчала, и Адаму показалось, что он видит, как в ее золотисто-зеленых глазах мелькают десятки вопросов, пока она не выбрала, какой из них задать. Ему понравился ее выбор.

– Означает ли это, что твои дети тоже будут бессмертны, даже если это будут полу-Существа? Не то чтобы это интересовало меня лично, – тут же добавила Габби, – просто я подумала, что было бы нелишне добавить это в наши книги.

Единственный, кто теперь сможет что-то добавить в эти идиотские книги, будет он сам; пора О'Каллагенам узнать, как все обстоит на самом деле.

– Нет, Габриель, только чистокровный Туата-Де рождается бессмертным. Своему сыну я дал эликсир, который создала моя раса для того, чтобы мы могли даровать бессмертие избранным людям.

Габби не нужно было знать, что он сделал это без ведома сына. И что когда Цирцен узнал об этом, то возненавидел его. Если быть честным до конца, Цирцен не разговаривал с ним следующие шесть веков или около того, не признавая его своим отцом. Своей злобой и ненавистью его сын мог бы сравниться с Туата- Де.

– Ты можешь сделать человека бессмертным? – упавшим голосом спросила Габби. – То есть так, чтобы он жил вечно.

– Да. Его жену я тоже сделал бессмертной.

Как же давно это было? За последние годы Адам так много путешествовал во времени, что для него прошло много веков, а для Габби – три смертных года, где-то так? Неясная мысль затуманила его голову. У эликсира было одно очень неприятное свойство; он ничего не сказал о нем ни Цирцену, ни Лизе. Дети полу-Существ рождались с душой (вероятно, доли человеческого в них хватало, чтобы заслужить такой божественный дар), и Цирцен, имея более крепкое телосложение, еще имел в запасе несколько столетий. Эффект отражался на полу-Существе примерно через тысячу лет. В то же время несчастные люди, как, например, Лиза, могли протянуть лишь несколько лет. Лизе оставалось немного времени. Золотистый свет, излучаемый ею, уже угасал, и она становилась бездушной, каким был и любой Туата-Де.

– А матери Цирцена ты тоже даровал бессмертие?

Адаму вдруг захотелось прервать этот разговор. Встав из-за стола, он стал собирать остатки ужина. Эту пищу они съедят утром перед тем, как сесть на самолет. Он хотел вылететь пораньше.

– Нет.

– Так значит, она умерла?

– Да.