было зрелище!) и проводящего с ней Беседу о том, что она назвала ”птичками и пчёлками”. Пытаясь, как только было возможно, Дэйгис так и не смог понять это выражение. Ему было абсолютно непонятно, какое отношение имели птички и пчёлки к сексу. С лошадьми он мог это понять. Но пчёлки? Непостижимо.

    Он рассказал немного о своём детстве - о радостной его части, о том, как он рос с Драстеном, до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы узнать, что Келтаров боялись, в течение тех лет он всё ещё питал юношеские мечты и иллюзии. Он напевал ей непристойные, возмутительные шотландские песенки, пока солнце катилось по небу, и она смеялась так, что на её глазах выступили слёзы. Он удивлялся её каждому выражению лица, такому открытому и беспечному. Изумляясь её душевной гибкости. Поражаясь тем эмоциям, которые она расшевелила в нём, чувствам, которые он давно уже забыл.

    Она задавала ему вопросы насчёт жречества Друидов, и он рассказал ей о многочисленных обязанностях Келтаров: совершение сезонных обрядов на Святки, Белтейн, Самайн и Люгнассад, охрана земли и маленьких существ, сохранение и защита священного знания, использование камней в определённых необходимостью случаях. Он также объяснил, как только смог, каким образом действовали камни. Физика этого привела её в замешательство, и когда её глаза начали стекленеть, он избавил её от дальнейшего просвящения. Он рассказал ей то немногое, что знал о Туата Дэ Данаан, и о том, как Келтары заключили союз с ними много тысяч лет назад - хотя он благоразумно уклонился от темы, затрагивающей клятвы.

    Так Туата Дэ Данаан действительно существовали? воскликнула она. Реально существующая раса технологически продвинутых людей? Откуда они произошли? Ты знаешь?

    Нет, милая, мы не знаем. Очень мало того, что мы знаем о них наверняка.

    Он почувствовал тот определённый момент, когда она действительно это приняла: её глаза сверкнули, щёки залились румянцем, и он почти боялся, что она побежит прямиком обратно к камням, чтобы изучать их дальше. Он стремительно предложил ей изучить кое-что другое.

    О, да, его половинка была развратной…

    Странно, что она не завела разговор о ”проклятии”, как и не стремилась узнать, что он искал, и за это он был ей бесконечно благодарен. У него не было сомнений, что это была лишь временная отсрочка и что она вскоре замучает его вопросами, но брал то, что мог получить. Он чувствовал, что она была решительно настроена, как он, украсть один день без тревог за завтрашний день. Это был подарок, который он никак от неё не ожидал, подарок, который покорил его. Если когда-либо у него снова ничего не будет, у него будет этот день.

    Она знала, что он был Друидом, знала каким древним и странным был его род, и не боялась его. Он бесстыдно пользовался этим изо всех сил и купался в её одобрении.

    Сейчас, когда она дремала в его руках, он слегка пододвинул её так, чтобы ладонь его правой руки скользнула между её грудей, задержавшись на сердце. Сам он переместился так, чтобы ладонь его левой руки оставалась на его собственном.

    Были слова, сказать которые он ждал всю свою жизнь, и он не откажет себе в них. Сильвен всегда упрекал его в том, что он любил слишком сильно. Если это было так, он ничего не мог с этим поделать. Раз его сердце сделало выбор, это не обсуждалось. Она была его половинкой, и на так долго, как боги позволят, он будет принадлежать этой женщине полностью.

    Он целовал её до тех пор, пока она сонно не зашевелилась и не прошептала его имя. Не имело смысла произносить клятвы, пока она спала; его половинка должна была действительно слышать слова. Потом он начал говорить благоговейно, обещать ей себя навечно, хотя узы не приобретут всей своей силы, пока она не не скажет эти слова тоже.

    «Если что и должно быть потеряно, так это будет моя честь за твою. Если что и должно быть оставлено, так это будет моя душа за твою. А коль скоро смерть придёт, так это будет моя жизнь за твою».

    Он сжал свою руку, обнимающую её, и сделал глубокий вдох, зная, что то, что он собирался завершить, было безвозвратным. Она не сказала слов любви ему (хотя она использовала их в предложении один раз в Баланохе - она сказала, что любила то, как он занимался с ней любовью - и чуть не заставила его сердце перестать биться). Завершение клятвы обяжет его любить её всю вечность, и если были жизни после этой, он будет обречён любить её и в следующих жизнях тоже. На вечные муки, всю вечность стремиться к ней, если она так и не полюбит его.

    «Я Дарован тебе», прошептал он, прижимая её ещё ближе к себе. В тот миг, как он произнёс последние слова клятвы, волна сокрушительных эмоций обрушилась на него. Он даже не мог представить себе, на что это будет похоже, если когда-нибудь и она подарит ему эту клятву. Завершённость, подумал он. Два сердца станут одним.

    Глубоко внутри него те древние яростно зашипели и отпрянули. Им это совсем не понравилось, злорадно размышлял он. Хорошо.

    «Это было красиво», прошептала Хло. «Что это было?» Она приподняла голову и посмотрела на него поверх своего плеча. В жемчужном лунном свете её кожа мерцала и казалась прозрачной, её искрящиеся аквамариновые глаза были сонные и подёрнутые чувственной поволокой. Её губы были всё ещё припухшими от поцелуев, мучительно сочными. Её взъерошенные кудри беспорядочно спадали на её лицо, и он почувствовал, как снова твердеет его плоть, хотя знал, что только не ранее чем завтра он снова сможет овладеть ею. Был бы он терпеливым мужчиной, то дал бы ей неделю на восстановление. А так он будет счастлив, если продержится хотя бы пару часов. Сейчас, когда он вкусил её, когда попробовал, как это было сладко, заниматься любовью с женщиной, которую любил, он нуждался в этом ещё больше.

    «О, милая, ты так прекрасна. У меня захватывает дух, когда я смотрю на тебя». Избитые фразы, подумал он, презирая себя, такие жалкие слова по сравнению с тем, что он чувствовал.

    Она вспыхнула от удовольствия. «Это было что-то вроде стиха, то, что ты читал?»

    «Да, что-то вроде этого», проурчал он, переворачивая её в руках так, чтобы она видела его лицо.

    «Мне понравилось. Показалось…романтичным». Она любопытно на него смотрела, покусывая нижнюю губу. «Ну что это было?»

    Когда он не повторил его, она подумала минуту, потом сказала, «О, думаю, вспомнила. Ты сказал 'Если что и должно быть потеряно…»

    «Нет, милая», крикнул он, застыв. О, Боже, что он наделал? Он не посмеет позволить ей вернуть ему клятву. Если с ним что-то случится. Она будет связана с ним навечно. Если что-нибудь ужасное случилось бы, если - Боже упаси - он на самом деле стал тёмным, она была бы связана с ним, тварью из ада? Она могла бы быть привязанной навечно к бешенству и ярости того, чем были Драгары! Нет. Никогда.

    Хло моргнула с обиженным видом. «Я просто хотела повторить его, чтобы запомнить». Маленький стих заставил её почувствовать себя необычно, странно вынуждая её по какой-то причине повторить его тоже. Это были сладчайшие слова, которые он когда-либо ей говорил, даже если это был всего лишь стих, и она хотела бы надёжно сохранить его в своей памяти. Он не был тем мужчиной, который бросал слова на ветер. Он что-то подразумевал под ними. Может так Дэйгис МакКелтар говорил о своих чувствах? Рассказывая строки из поэм?

    Хотя она дремала, когда он говорил, она была вполне уверена, что он сказал что-то похожее на ”моя жизнь за твою”. Если бы он любил её так! Она больше не хотела быть просто женщиной, которая была в душе Дэйгиса МакКелтара, она хотела быть той единственной, которая осталась бы в его душе. Навечно. Последняя женщина, с которой он когда-либо занимался любовью. Она хотела этого так яростно, что даже просто желание было своего рода болью.

    И, ради Бога, она хотела услышать эти слова снова.

    Она открыла рот, чтобы настоять, но в этот момент он крепко прижал свой рот к её приоткрытым губам и - проклятье, мужчина был способен зацеловать женщину так, что она превращалась в рой гормонов, гудящих, как наклюкавшиеся маленькие пчёлки! - через пару минут единственная вещь, о которой она думала, было то, как он прикасался к ней.

    Сильвен не был тем человеком, который был склонен к подглядыванию. Но это было до того, пока его сыновья не ушли и не нашли своих половинок, тогда, казалось, он начал делать все те вещи, которых не делал раньше. Как подслушивание вызывающего смущение, личного и обжигающего разговора между