«Альфы»… Говорят, брали дворец Амина, – прибавил я уже от себя. – Герои, так сказать…
– Да что ты в самом деле! – перешел он на полный голос. – Они свою марку используют, вот и все. Этих «Альф» развелось под знаменем настоящей – не сосчитать! А кто в них? Да те же коммерсанты! Ну, были на них когда-то погоны, и что? Герои, говоришь? Дворец Амина? А чем тут гордиться? Незаконной боевой операцией на территории суверенного государства? С горой трупов, где были и дети, и наши мирные специалисты? А чем потом дело закончилось? Тысячами убитых солдат и уходом обратно за речку? В общем, сто пятьдесят. Да! Тут госбезопасность дагестанскую братву прихватила… Говорят, по заказу твоего Олейникова… Хорошо бы помочь…
Об этом успехе чекистов я уже был наслышан. Они вели следствие, опираясь на тайно изъятые из сгоревшего архива материалы. Жулики в свою очередь опирались в своих показаниях следствию на факты своей невиновности, по их мнению, неоспоримые, ибо опровергнуть факты были способны исключительно погибшие в огне документы. А потому с уверенностью подписывали один протокол допроса за другим, уверенно загоняя себя за решетку. И – впали в ступор, когда им были предъявлены словно восставшие из золы свидетельства махинаций.
– Поговорю… – пообещал я Есину неопределенно, после чего вернулся в машину, где поведал публике о детском тарифе и прочих межведомственных льготах. И был несказанно удивлен, когда, изъяв, видимо, некоторую излишнюю сумму из загодя приготовленного портфеля, мне портфель вручили, посетовав вскользь:
– Дороговато, но ладно… Когда будет отказ в возбуждении?
– Ждите, – сказал я. – Думаю, в течение часа.
– А это – вам лично, за хлопоты, – произнес один из ветеранов, протягивая мне конверт. На ощупь – десятка тысяч американской валюты. И когда я уже закрывал дверцу машины, услышал краем уха донесшуюся сквозь зубы реплику из салона:
– Ничего святого у мусоров…
Я вновь отправился к Есину.
Передал ему портфель. Произнес нейтральным тоном:
– Скажи кому, что чекисты проплатили мусорам… О, времена, о, нравы. Они в машине у проходной, ждут «отказа»…
– Сейчас вынесут, – кивнул он. – Пошлю человечка. А потом и с тобой разойдемся бортами. – Выразительно покосился на портфель. – Ты, кстати, с празднеством-то тоже поднапрягись, я из своего кармана за эту чушь с салютом и с концертом выкладывать не собираюсь…
Что ж, придется идти к Баранову.
– Только сегодня из Эмиратов, еще домой не заезжал, а уже кучу навоза разгреб, – поведал я горестно.
– Да, тяжело тянуть нашу лямку, – горестно согласился Есин. Кстати, – оживился внезапно, – ты же теперь ксивы выписывать можешь? Я видел образец – закачаешься! Поможешь? У меня есть страждающие… В Совет денег пришлют, да и вообще…
– А что, ксива много стоит? – спросил я, и в самом деле не представляя себе ценность общественного удостоверения.
– Это – Эльдорадо, – убежденно заявил Есин.
– Да какие права дает эта корочка?
– Ты не понимаешь… Знаешь, сколько желающих заполучить милицейскую ксиву, пусть и внештатную? Это же оберег, страховка. Кого боится народ больше – бандитов или милиции? Да и вообще страх перед любой полицейщиной у наших людей в гены въелся еще со времен тридцать седьмого года прошлого века… И кроме того, массы знают, что своих по бытовухе и по пустякам менты не трогают. Другое дело, когда интересы пересекаются… В общем, считай, я тебе многое подсказал…
Когда, совершенно одуревший от трудов праведных, я намеревался уехать домой, секретарша сообщила, что ко мне на прием рвется экс-опер Корнеев.
– Пусть заходит…
Тут до меня дошла суть инсинуации против его родительницы, устроенной Жбановым. Американцам нужны были материалы спецслужбы Сосновского до того, как они очутятся в руках ФСБ!
Корнеев долго и подобострастно тряс мою руку, заглядывал нежно в глаза, благодарил за помощь, оказанную маме, и наконец спросил, возможно ли ему с моей подачи восстановиться в прежней должности в органах?
Я задумался. Нужен мне этот скользкий тип? Едва ли. Хотя…
– Пока повременим, – сказал я солидно и беспрекословно. – Есть сложности с проверками, с прежним местом работы, с ее порочной спецификой. Липа с внедрением не пройдет. Сделаем так: устраиваю тебя в контору, подобную прежней. А здесь начну готовить почву… Имею в виду твое возвращение. Но учти: все, что будет происходить на новом месте твоей службы, должен знать я. Учти и другое: об этой двойной игре станет сразу же подозревать и твой шеф. А он очень проницательный парень. Тебе, таким образом, предстоит нелегкая житуха. Но – хорошо оплачиваемая. Определись, на какой ты стороне. Советую не прогадать. Будет измена – башку тебе снесет государство. Ты профессионал, ты все понял. Согласен?
– А куда мне деваться…
– Свободен. О каналах связи и явках – позже.
И он, откланявшись до полу, вышел.
А я вспомнил, как гнул меня мистер Скотт.
Воистину свобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого. Сегодня ты болванка на наковальне, а завтра – молот. И наоборот.
Совет как юридическое лицо, чей адрес располагался по месту нахождения конторы, зарегистрировали в считаные дни. В его состав вошли знаменитые и властительные дяди, в том числе директора крупнейших банков, коммерческих холдингов, нефтяных компаний.
Полным ходом шло и подготовление к празднеству. Я поражался организационным и дипломатическим талантам Жбанова. Он мгновенно формулировал решение задач, создавал коллективы, работавшие по тем или иным направлениям на основную цель, на любой случай дважды, а то ни трижды перестраховывался, дабы не брать назад свои обещания Коромыслову, и проколов в своей деятельности не допускал.
В кабинет генерала он входил запросто, ему уважительно жал руку мизантроп Шлюпин, его воспринимали как своего парня все руководители управления, и даже недоверчивый и осторожный, как стреляный волк, начальник отдела наших кадров вошел с ним в доверительный альянс, зашпаклевавший дыру внезапного конфликта, чьей основой послужили эти самые внештатные общественные удостоверения.
Выписывались эти индульгенции через кадровые тернии, цена их доходила, в зависимости от кошелька заинтересованного клиента, до пяти тысяч долларов, а потому управленцы персоналом, ставившие на удостоверения печать и регистрирующие их, тоже хотели отщипнуть себе кусочек от стабильного и незатруднительного бизнеса. А потому глава кадров решительно потребовал от Коромыслова поставить выдачу ксив под контроль ведомства, то есть его лично, устраивать кандидатам спецпроверки по линии МВД как по разрешению на оружие, и этим здравым с полицейской точки зрения требованиям глава управления ничего противопоставить не мог. Поскольку требования без зазоров укладывались в философию его мировоззрения.
Что отличает современного русского человека? Сила инерции сталинизма в мозгах и традиционное устремление что-либо украсть, дабы заработать. К милиции этот стереотип применим абсолютно.
Таким образом, кадры беспрепятственно могли снабжать ксивами свой подопечный контингент во благо личных естественных интересов.
Шеф кадров превосходно понимал свою недееспособность в решении сторонних проблем коммерсантов, обращаясь по данному поводу то к Есину, то ко мне, а потому конечно же был вправе претендовать хоть на какой-то личный источник поступления необремененных налогами средств.
И я, и Жбанов, к такому его демаршу отнеслись конечно же снисходительно. Наши задачи были куда как крупнее. Увы…
Взыскание благотворительных средств для празднества с крупных промышленных структур,
