В гостиной царил беспорядок, всюду были раскиданы вещи. Джулия посмотрела на брата и впервые заметила, как он похож на отца, но брат был тверже, сильнее и хитрее.

– Лео сознает, что поступил нехорошо, – сказал Бенни. Зная сестру, он решил говорить с ней без обиняков.

– Он что, нанял тебя в адвокаты?

– Я твой брат, – ханжеским тоном произнес он. Можно подумать, что им сейчас руководила забота о сестре.

В последнее время отношения между ним и Лео снова наладились – во всяком случае, внешне, – поэтому, влипнув в неприятную историю, Лео решил прибегнуть к посредничеству старого приятеля, чтобы помириться с Джулией.

– Очень красивый браслет, – переменила тему Джулия. – Большое спасибо. Наверное, Сильвана выбирала?

– Я говорю с тобой о твоем муже, – с патетикой в голосе сказал Бенни.

– Слышу, не глухая, но я не хочу о нем говорить. Посмотри по сторонам, здесь как в цыганском таборе! Я одна с ребенком, без помощи, без поддержки. А спальня? Я не могу в нее войти после того, что там происходило, пока я лежала в клинике! – В волнении она поднялась с места и, взяв коробочку с браслетом, положила ее на стеллаж.

– Лео просит у тебя прощения, – тихо сказал Бенни. – Даю тебе честное слово, он чувствует себя очень и очень виноватым.

– Его высочество направляет посла с дарами! Цветы и золотой браслет должны меня задобрить, так надо понимать? – с горьким смехом воскликнула Джулия. – А где он сам, этот жалкий трус, почему не пришел?

– Он говорит, что ты убьешь его.

– Ну конечно, Джулия ведь на все способна! – Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась и, шмыгая носом, как маленькая, продолжала прерывающимся голосом: – Сначала он изменяет мне, а потом просит прощения, хорош, ничего не скажешь. И ты не лучше! Мне даже некуда положить ребенка, ничего не готово, а ты сейчас начнешь читать мне проповедь. Когда-то в интересах семьи я не должна была соединять с ним жизнь, потому что он был женат, теперь, видимо, тоже в интересах семьи, я не могу послать его ко всем чертям за его подлость.

Джорджо заплакал, и Джулия замолчала. Пока она успокаивала его, Бенни, решив хоть чем-то помочь, отправился с рецептами в аптеку. Хлопоча вокруг малыша, Джулия думала о том, как Бенни изменился к ней в последнее время. От прежнего высокомерия и следа не осталось. Пытается сохранить ее семью, успокаивает. Из самоуверенного старшего брата превратился в доброго друга…

Когда брат вернулся из аптеки с подгузниками, бутылочками, сосками, детским мылом и пластиковой ванночкой, Джорджо уже лежал чистый и накормленный. Видя, что сестра успокоилась, Бенни вернулся к разговору.

– Лео – отец твоего ребенка, – мягко напомнил он.

– И это дает ему право вытирать об меня ноги? – не повышая голоса, ответила Джулия. – Это не аргумент, господин адвокат. Или случай настолько безнадежный, что вам ради вашего клиента остается лишь слезно молить суд о снисхождении?

– Он совершил ошибку и просит прощения, – продолжал настаивать Бенни. – Он просит разрешения вернуться.

– Зачем? Чтобы отнести в прачечную злополучное постельное белье? – снова взорвалась Джулия. – Прости, Бенни, я не хочу показаться высокопарной, но есть вещи, к которым я отношусь серьезно. Простить предательство я не могу. Пока я рожала, он развлекался в нашей спальне, пока я корчилась в муках, производя на свет нашего сына, он занимался любовью. Да что вы, мужчины, понимаете в этом? Боль, страх и вместе с тем счастье, которое испытывает женщина, рожая ребенка, словами не передать, хотя поэты и писатели-мужчины обожают разглагольствовать на эту тему.

– Лео было очень тяжело после того, как ты родила Джорджо, – заступился за друга Бенни.

– Что-что? Повтори, пожалуйста! – Джулия не знала, смеяться ей или плакать. – Лео было очень тяжело? Это уж слишком!

– Нет, не слишком, – Бенни был очень терпелив. – Отцовство – тоже нелегкая ноша, уверяю тебя. Ты была поглощена сыном и о нем совершенно забыла. Лео не привык к этому. Ты ведь знаешь, он эгоист и привык быть в центре внимания. Его пугала мысль о том, что с появлением в доме ребенка он превратится в третьего лишнего, вот и постарался доказать самому себе, что свободен в своих поступках, и привел в дом эту, как сказать… короче говоря, можно расценить его поступок как акт отчаяния, как попытку доказать тебе и себе, что он тоже существует.

– Ты случайно не учишься заочно психоанализу?

– Просто я взываю к твоему здравому смыслу.

– Кофе хочешь? – Джулия неожиданно успокоилась.

– С удовольствием, – Бенни облегченно вздохнул и добавил уже с улыбкой: – Ты же знаешь Лео, он самый настоящий ребенок.

Они сели в кухне и, пока Джорджо спал, выпили кофе. Джулия закурила после многомесячного перерыва, но сигарета вызвала у нее отвращение, и она после первой же затяжки потушила ее в пепельнице.

– Хоть одна радость, – заметила она, – курить брошу.

– Он виноват, никто с этим не спорит, – продолжал заступаться за друга Бенни, – но нельзя приговорить его к наказанию, не дав шанса исправиться. Ты же знаешь, как он тебя любит.

– Я тоже его люблю, сукина сына, – призналась Джулия, вспомнив, сколько счастья подарил ей этот обаятельный обманщик. – Так и быть, пусть возвращается.

Она действительно любила его, любила, несмотря на его эгоизм, на его капризный, обидчивый характер, потому что знала, что у него нежная и чистая душа. Кроме того, он был ее мужем, отцом ее сына, ради нее он бросил жену, дом, привычную жизнь. Джулия бессознательно убеждала себя, вспоминая моменты, когда им было хорошо вместе, когда он помогал ей, проявляя лучшие свойства своей души.

– Пусть возвращается, – повторила она, словно уговаривала самое себя, – но не сразу, мне нужно время, чтобы пережить этот удар.

– Сколько времени? – спросил Бенни, который, честно говоря, не надеялся на благополучный исход.

– Не меньше недели, – решила Джулия.

Лео дал о себе знать в тот же день: грузчики принесли новую кровать и забрали старую. О сыне он тоже позаботился: Джорджо получил удобную кроватку. В течение недели ежедневно приходил посыльный с букетом цветов. Ровно через семь дней Лео вернулся.

Когда Джулия открыла ему дверь, она увидела на пороге удивительно красивого мужчину, который смотрел на нее влюбленно, восхищенно, виновато. В руке он держал книгу. На обложке была нарисована женская фигура и крупными буквами было написано: «Джулия де Бласко. «Мой ребенок».

Джулия внимательно посмотрела на мужа, потом на книгу, после чего они обнялись.

– Это сигнальный экземпляр, – объяснил Лео. – Я выпросил его у директора типографии. Тираж начнут переплетать только завтра.

Джулия взяла у него из рук книгу.

– Входи, – сказала она.

– Я не видел тебя целую вечность, – пробормотал Лео, обнимая и целуя Джулию в губы. – «Мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана», – процитировал он библейскую «Песнь Песней».

– Моя одежда благоухает детской присыпкой, – пошутила Джулия.

– Я соскучился.

– Мы расставались и на больший срок.

– Но не так. Я видел тебя каждый вечер, – признался Лео, чем очень удивил Джулию. – Часами стоя у окна, я наблюдал, как ты ходишь по комнатам, ждал, когда ты погасишь свет и закроешь ставни. – И он