взяточничестве и в смерти девятилетнего мальчика. Профессиональная непригодность, корыстные интересы на государственной службе, моральное разложение…

– Мне нечего сказать, – обратился он к блюстителю закона. – Сколько бы я ни декларировал свою невиновность, значения это иметь не будет.

– Да, значение имеют только факты, – с садистской улыбкой подтвердил помощник прокурора.

Видимо, ужасные обвинения, из-за которых его подвергают сейчас унизительному допросу, были заранее подготовлены кем-то очень расчетливым и трезвомыслящим. Кем-то, кто ненавидел его, кто сыграл на родительских чувствах и подтолкнул несчастного отца к мести.

С улицы доносились взрывы новогодних петард. Джулия наверняка уже в Милане, а он, профессор Корсини, ученый с мировым именем, известный, уважаемый всеми хирург, через несколько минут будет отправлен из Милана в тюрьму Сан-Витторе.

– Должен вас предупредить, что в случае вашего чистосердечного признания приговор суда будет более снисходительным.

Гермес еле сдержался, чтобы не дать пощечину за такое оскорбление. Какое право имеет этот человек считать его виновным до суда?

– По закону я, кажется, имею право хранить молчание? – спросил он адвоката.

– Да. В процессе следствия вы имеете право не отвечать на вопросы, – подтвердил молодой адвокат.

– В таком случае я воспользуюсь этим правом.

Казалось, он должен был праздновать победу, но к горлу подступила тошнота.

– Нет, только не это! – воскликнул он.

– А я именно так себе это и представляла, – с наслаждением глядя на экран, сказала она. – Наконец-то справедливость восторжествовала!

– Боже мой! Они же его живьем вгоняют в гроб!

На телевизионном экране в это время показывали арестованного Гермеса Корсини, и диктор сообщал, что его перевозят в тюрьму Сан-Витторе.

Пораженный до глубины души, Джанни Макки смотрел на своего бывшего учителя, которого любил и ненавидел одновременно и который даже в такую страшную для себя минуту держался с необыкновенным достоинством. Гермес Корсини выглядел не поверженным идолом, а мифическим героем, одержавшим победу над ничтожным миром, над бездарностью, над серой, мелочной жизнью; героем, который никогда не сдается. Побежденным оказался он, Джанни Макки, это ему надели наручники, это у него отняли свободу.

Джанни вцепился в мягкие подлокотники кресла, стараясь подавить приступ тошноты.

– Что ты, собственно, надеялся увидеть? Что его на руках понесут и будут ставить в пример другим? Вот, мол, какой замечательный хирург и порядочный человек, учитесь у него, будьте, как он!

Сидя в соседнем кресле, Марта Монтини помешивала соломинкой с наколотой на нее маслиной свой коктейль, бросая время от времени хищные взгляды на молодого репортера, несколько часов назад попросившего ее об интервью. Она согласилась уделить ему время после ужина.

Джанни Макки ничего ей не ответил, только еще глубже вжался в большое уютное кресло американ- бара. Он чувствовал себя ничтожеством среди титулованной публики отеля «Палас ди Сен-Мориц»; ему казалось, что не только Марта, но и все остальные смотрят на него с презрением.

Марта залпом допила коктейль и решительно встала.

– Увидимся за ужином, – сказала она.

Он посмотрел ей вслед и подумал про себя, что такая энергичная твердая походка больше подходит военному, чем маленькой пухленькой женщине с жеманными манерами.

Сорокавосьмилетняя Марта Монтини была дочерью знаменитого хирурга Аттилио Монтини и бывшей женой Гермеса Корсини. Летом она сделала пластическую операцию и теперь выглядела максимум на тридцать. За баснословные деньги ей подтянули кожу на лице, убрали мешки под глазами, второй подбородок, а также срезали жир с бедер и придали девичью форму груди. Приятельницы, встречаясь с ней в сауне, громко восхищались ее красотой, про себя завидуя ей черной завистью.

Джанни Макки вдруг почувствовал, что ненавидит эту женщину. Совсем недавно он был без ума от нее, но арест Гермеса Корсини вернул ему разум. Его отношение к ней резко изменилось в считанные минуты, пока он смотрел по телевизору репортаж об аресте своего бывшего учителя.

Сейчас, среди непривычной обстановки американ-бара, он вдруг понял, что эта капризная самоуверенная богачка держит его при себе, как комнатную собачку. Он, красивый тридцатилетний мужик, дипломированный врач, связался со старухой, которая крутит им как хочет! Он не виноват, что хирургия – не его призвание и он не способен блистать в операционной, как его бывший шеф. О Господи, что он делает в этом фешенебельном отеле? Что с ним вообще происходит?

– Марта! – закричал он вдруг, и женщина в дверях обернулась.

С заученной улыбкой телезвезды на губах, в нежно-розовом одеянии, миниатюрная, округлая, складненькая, она была похожа на небесное создание, но Джанни Макки вдруг увидел в ее облике что-то хищное, агрессивное.

Подбежав к ней, он под любопытными взглядами сидящих в баре схватил ее за руку.

– Он же твой бывший муж и отец твоей дочери! – сказал он громко.

Улыбка точно маска застыла на лице Марты.

– Отстань от меня! – тихо, сквозь зубы сказала она и посмотрела на Джанни брезгливо и презрительно, как будто он был ее рабом.

Джанни Макки показалось, будто Марта ударила его. Он даже невольно поднес руку к щеке, на которой до сих пор чувствовал след руки Гермеса.

Это случилось несколько месяцев назад, когда он, делая разрез, слишком сильно надавил на скальпель и повредил брюшную полость. Только моментальное вмешательство Гермеса спасло больному жизнь, и он, доктор Макки, это прекрасно знал. С тех пор он больше не оперировал: клеймо «профнепригоден» закрыло перед ним двери операционной навсегда, вынудив заниматься общей медициной, а вернее, рутинной административной работой, которая сводилась к выписыванию рецептов.

В этом болоте его и выудила Марта, а вскоре познакомила со своим отцом. Аттилио Монтини было уже за шестьдесят, оперировал он теперь редко, но веса в медицинских кругах еще не потерял. Благодаря Марте Джанни словно заново родился, снова поверил в собственные силы. Эта женщина спасла его, и он готов был ради нее на все. Она казалась ему самой прекрасной, самой умной, самой привлекательной, поэтому, когда она попросила его о небольшой услуге, он без особых колебаний согласился.

В те дни, когда Марта втащила его в спасательную шлюпку, он думал, что поплывет с ней в страну любви, хотя в глубине души рассчитывал еще и на то, что под крылом старика Монтини добьется благополучия и успехов на профессиональном поприще. Сейчас у него словно повязка упала с глаз.

Он отпустил ее руку.

– Больше ты мне не нужен, так что катись куда подальше, – процедила Марта, и у него все поплыло перед глазами.

Пошатываясь, Джанни направился к лифту. Жизнь разбилась вдребезги, и в эту минуту он не был уверен, что у него хватит духу вновь собрать ее из осколков.

Молодой репортер не пропустил сцену в дверях бара и, радуясь своей удаче, мысленно уже вставил ее в свой будущий репортаж:

«Марта Монтини, одна из самых ярких представительниц миланской элиты, единственная дочь знаменитейшего хирурга Аттилио Монтини и бывшая жена Гермеса Корсини, находилась в американ-баре отеля «Палас ди Сен-Мориц» в тот момент, когда ее бывший муж, обвиняемый в халатности и корыстном использовании служебного положения, появился на телеэкране в наручниках и под конвоем.

Марта Монтини была в обществе молодого привлекательного хирурга Джанни Макки, который до недавнего времени работал с Гермесом Корсини. Близкие отношения, связывающие, возможно, Джанни