свою воинскую часть.

— В боевую часть?

— Командовал танком и принимал участие в первых боях.

— Сколько вам было лет?

— Я родился в 1919 году, а это было в 1941 году, помогите мне сосчитать. В одном из боев меня ранили в грудь, и я попал в госпиталь. У меня было много свободного времени, я достал несколько школьных тетрадей и карандашей. Нашел литературу и начал изучать. В тетрадке появились первые чертежи будущего автомата. Это не были чертежи профессионала, это были наброски.

— Вы вернулись на фронт?

— Нет, раны долго не заживали. Госпитали были переполнены ранеными, поэтому тех, кто нуждался в восстановлении сил, отправляли в глубокий тыл домой. Я не вернулся в село, ведь в нем даже велосипед был большим событием. Ходил по железнодорожной станции и нашел ремонтную мастерскую для локомотивов. Я разговаривал с рабочими, они также хотели как можно быстрее покончить с войной. Мастерская была не совсем удобным местом для изготовления оружия. Нужны были детали, боеприпасы. Я был молод, и молодость помогла мне решить эти проблемы.

Когда был отработан автомат АК-47, я был награжден Сталинской премией первой степени. Потом начались легенды. Не могли поверить, что один сержант смог сконструировать оружие, а были и такие, которые говорили, что меня не существует и что Калашников — это псевдоним целой группы конструкторов, объединившихся под известным в России именем из поэмы национального поэта. И сейчас я также слышал, что меня уже нет, что я уже мертв. Некоторые говорят, что Красная армия начала войну с моим оружием, но ведь это неправда. В период войны применялось автоматическое оружие ППД и ППШ.

— Конструкция оружия заставляет думать конструктора о человеке, что его ожидает впереди и что с ним будет потом?

— Конструктор всегда думает о перспективе. Странник без цели, переставляя ноги, чтобы не замерзнуть, никуда не придет. Я был солдатом и знал, что наши солдаты не заканчивали академий. Нужно было создавать простое и надежное оружие, эффективное в бою.

— Какое воинское звание у этого сержанта сегодня?

— Полковник. Могу сказать, что почти 50 лет я никогда не оглядывался назад.

— Вы пацифист?

— Трудно ответить на этот вопрос… У меня одна из редких профессий, я сделал выбор один раз и на всю жизнь.

— Не противоречиво ли быть пацифистом и конструктором оружия?

— Когда я смотрю фильм или события в мире, где моим оружием стараются разрешить конфликты, я чувствую некоторое сожаление. Предполагалось, что оружие будет применяться только для защиты границ моей родной страны. Именно для защиты, а не для агрессии.

— Оружием можно восхищаться?

— Есть прекрасное оружие, такое прекрасное, что его хочется взять и обнять. Я конструктор и забочусь обо всем. Худшее из оружия может иметь минимум здравого смысла. Конструктор — он не изобретает, он творит.

— У вас есть семья?

— Моя жена умерла 15 лет назад. У меня было две дочери и сын. Одна из моих дочерей погибла в аварии. Другая дочь и сын живут не со мной. Я живу один.

— Симонов и Токарев, великие советские конструкторы, прожили, как вы сказали, за девяносто. Вам осталось перешагнуть столетие…

— Они не воевали. Это была ужасная война для нашего народа и она оставила рубцы. А их у меня несколько. У каждого своя судьба.

Свое интервью в аргентинской газете Михаил Тимофеевич прочтет уже дома, после того как переводчик «Ижмаша» В. С. Вавилова переведет его. Ну а он продолжал вести дневник своих наблюдений.

«22 октября 1991 года. С утра начал укладывать вещи. Ночью была сильная гроза. Сейчас 12, идет дождь, на улице плюс 19. Вечером был долгий разговор с главным инженером Тульского оружейного завода Кузнецовым Виктором Георгиевичем в присутствии Н. А. Безбородова и Новохатко Энгельса Ивановича.

23 октября. Погода солнечная, до обеда был в номере. После обеда с В. М. Мартыновым ходили в сквер, чтобы сделать несколько фотоснимков. Завтра утром в 8.00 к самолету Ил-62 и домой.

24 октября. Погода хорошая. В 14.20 мы в самолете на тех же местах. В 14.45 мы летим выше облаков, удаляемся в сторону океана к Африке. В 20.45 пролетаем экватор. Отметили. В 20.15 за бортом совсем темно. В 21.50 снижение, 22.15 — луна, сверху в облаках справа — гроза. 22.30 — огни Конакри справа. Заправка и взлет в 1.30. Ночь и утро летим над сплошными облаками, сверху чистое, звездное небо. В Москву прилетаем по плану в 10.30».

Калашников с проблемами, но все же доставил тогда на родину свои знатные подарки — восемь образцов аргентинских пистолетов и патроны к ним. Как рассказывал, привез этот арсенал домой, долго прятал в сейфе, потом, в конце концов, направил в музеи.

Во второй половине 1990 года на Западе заговорили о советском оружейном мастере. К нему стали проявлять огромный интерес как в нашей стране, так и за рубежом. Впору было говорить о подлинном триумфе популярности и всемирной славе, которые неожиданно снизошли на Калашникова и его семью. О нем печатали самые разные статьи, ему посвящали целые телепередачи. Российские и иностранные журналисты буквально преследовали именитого оружейника, не оставляя его в покое ни днем ни ночью. Любопытный люд ходил за Калашниковым буквально по пятам, чтобы познакомиться или сфотографироваться с живой легендой.

«Казалось, что меня словно выпустили из подземелья на свет!» — так описывал он эту перемену.

Калашникова стали приглашать к себе руководители иностранных фирм, научных институтов и национальных музеев. Правительственные мужи и президенты желали встретиться с уникальным самородком, ученые и политики мечтали подружиться с ним. И поскольку зарубежные корреспонденты уже достаточно много рассказали о М. Т. Калашникове, на родине ничего не оставалось делать, как частично снять с его персоны тогу секретности. А коль так, то вскоре Калашников становится коммивояжером на многих зарубежных выставках вооружения и военной техники. Вначале — представителем своего завода «Ижмаш», потом — государственной компании «Росвооружение» и, наконец, федерального государственного унитарного предприятия «Рособоронэкспорт» в составе государственной корпорации «Ростехнологии».

В конце 1991 года, когда страна жила в совершенно ином правовом измерении, началась подготовка второго визита Калашникова в США. Несмотря на финансовые ограничения (бюджет на командирование в Смитсоновском институте был упразднен в 1990 году), Изелл, как очень настойчивый человек и страстно желавший приезда Михтима в США, приобрел для Калашникова, его дочери Елены и переводчика Александра Морозова авиационные билеты бизнес-класса. Он подключил несколько американских спортивных клубов, которые спонсировали жилье, питание и передвижение делегации по США в период с 19 апреля по 1 мая 1992 года. Приглашающей стороной выступил глава фирмы «Штурм, Рюгер и Ко., Инк.» Уильям Билл Рюгер из Аризоны, организатором визита был Майкл Буссард.

Изелл отправил в Ижевск Калашникову телеграмму, в которой сообщил, что руководство фирмы «Штурм-Рюгер» (производящей винтовки и пистолеты «Рюгер») планирует провести торжества по случаю 75-летия основателя Билла Рюгера, конструктора и бизнесмена. Приглашены Стоунер и Узиел Гал (конструктор пистолета-пулемета «Узи»). Встреча запланирована в музее Винчестера в городе Коуди, штат Вайоминг. Изелл известил М. Т. Калашникова, что руководство «Рюгера» поручило ему выяснить, будет ли господин Калашников их гостем на этом мероприятии с последующим посещением завода ручного оружия в г. Прескотте, штат Аризона.

«Если Вы сможете приехать в США по этому случаю, я также приеду, чтобы повстречаться с моим другом Михаилом, — писал в те дни Изелл. — Это будет историческое событие, во время которого Вы сможете встретиться с выдающимися людьми американской стрелковой промышленности».

Изелл информировал, что французское телевидение обратилось к нему за помощью в организации документальной видеопередачи об истории автомата Калашникова. По данному вопросу они ведут