– Против какого же правительства?

– Против всех. Но посадило его под замок последнее правительство! Начиная с того дня, как Луи- Наполеон был избран президентом республики, Огюстен объявил ему войну. И принялся печатать памфлеты, революционные прокламации, всякие подпольные листки! Нисколько не сомневаюсь, что донес на него наш привратник!

– Он и впрямь смахивает на доносчика, – согласилась с ней Софи. – Теперь понятно, почему ваш привратник меня так неласково встретил, когда я пришла сюда в первый раз!

– Вы уже приходили сюда? И магазин был закрыт? Ох, до чего нескладно получилось… Но я ведь теперь открываю лавку всего два-три раза в неделю! Сюда так редко кто-нибудь заглядывает, и я делаю это скорее для того, чтобы проветрить, чем для того, чтобы что-нибудь продать. Когда мой муж вернется, ему придется снова заманивать сюда покупателей.

– Надеюсь, господина Вавассера посадили ненадолго?

– Толком неизвестно. В первый раз он был арестован вместе со своими друзьями после государственного переворота 2 декабря, через полгода его отпустили на свободу, но он немедленно снова принялся за свое. И пишет, и пишет, и что-то там затевает, и строит заговоры!.. Вот в октябре прошлого года они снова его и уволокли. На этот раз посадили на один год и один день. Только я подала прошение и думаю, его выпустят досрочно. Меня бы это очень устроило! Все-таки отец семейства, человек в летах, почтенный коммерсант, выплачивающий налоги!..

– Куда же его отправили?

– В Сент-Пелажи. Я постоянно его там навещаю.

– А нельзя ли и мне тоже к нему пойти?

– Нет ничего проще! Конечно, вам потребуется особое разрешение, поскольку вы ему не родственница. Но я знакома с одним человеком в префектуре полиции, и он устраивает мне любые пропуска, какие только попрошу, в двадцать четыре часа. Послезавтра вам подходит?

– Замечательно! Если бы только я могла что-то для него сделать!..

– О да! – молитвенно сложив руки, отозвалась госпожа Вавассер. – У вас ведь, несомненно, есть связи в высших кругах!

Она казалась такой трогательной простушкой в окружении своих чумазых малышей! Похоже, молодая женщина ровным счетом ничего не смыслила в политике, просто замирала в восхищении перед ученостью своего мужа и дрожала от страха, как бы все это не закончилось плохо, как бы она не осталась в нищете со своим выводком.

– Стало быть, я зайду за вами завтра, в два часа пополудни, – снова заговорила госпожа Вавассер. – Вы где живете?

– В доме восемьдесят один по улице Гренель, – ответила Софи.

И, внезапно вспомнив о цели своего прихода, спросила:

– Чуть было не забыла… нет ли у вас книги Николая Тургенева «Россия и русские»?

– Может быть, и есть. Я, конечно, заменяю мужа в лавке, но совсем ничего там не знаю. Все книги о России вот в этом углу. Посмотрите лучше сами…

Софи направилась в глубину лавки, в тот угол, который указала ей хозяйка. Тем временем младший сын Вавассера, ползавший по полу, стукнулся лбом об угол прилавка и громко разревелся. Софи, как раз с ним поравнявшаяся, подхватила малыша, приласкала и передала с рук на руки матери. Мальчик был одутловатый и грустный. Госпожа Вавассер утерла ему нос и тотчас, рассердившись, шлепнула мальчика постарше, который принялся связывать стулья между собой веревочкой.

– Какие милые у вас детки! – сказала Софи. – Как их зовут?

– Младшенького – Максимилиан-Франсуа-Изидор…

Софи не удержалась от улыбки: надо же, до чего забавно.

– Да-да, – подтвердила ее догадку госпожа Вавассер, – его назвали в честь Робеспьера; среднего зовут Пьер-Жозеф, в честь Прудона, а старшего – Клод-Анри, в честь Сен-Симона…

Софи с умилением разглядывала этих великих мужей, благодаря неким чарам вернувшихся в детство.

– А девочку? – поинтересовалась она.

– Анн-Жозеф. Как Теруань де Мерикур!

– Нелегкое им досталось наследие!

– Мне-то все эти имена не так уж и нравятся! Говорила я мужу, что это смешно и нелепо! Но попробуйте-ка ему что-нибудь втемяшить в голову!..

Трехтомный труд Николая Тургенева Софи увидела на одной из верхних полок, прямо перед собой. Отложив книги в сторону, она продолжала рыться в пыльных изданиях, оставлявших на пальцах бархатистый след. Чуть дальше выстроились несколько экземпляров небольшой книжечки в голубой обложке под названием «Русский народ и социализм, письмо господину Ж. Мишле, профессору Французского Коллежа». Вытащив одну из книжечек, она бегло ее перелистала.

– Мой муж знаком с автором, – пояснила госпожа Вавассер, – вот и взял побольше таких книжечек на продажу. Только никто их не покупает! – вздохнула она.

Софи прочла на обложке имя автора: Искандер.

– Он подписывается Искандером, но настоящая его фамилия – Герцен, – продолжала госпожа Вавассер. – Александр Герцен… Этот господин – русский… Он часто приходил в нашу лавку. Очень приятный, образованный человек, которому пришлось покинуть родину из-за своих политических взглядов. Вам доводилось о нем слышать там, в России?

– Да, в самом деле, – ответила Софи. – Я слышала о нем, когда была в Тобольске, в Сибири. Но не читала никаких его сочинений.

Перед ней, словно живые, встали молодые и пылкие участники заговора, петрашевцы, спорящие о Бакунине, Прудоне, Герцене в гостиной тюремного надзирателя. Все связано между собой. Одна и та же нить связывает из страны в страну, из года в год тех, кто сражается за переменчивую и неуловимую свободу.

– Герцен все еще живет во Франции? – спросила Софи.

– Теперь уже нет, – ответила госпожа Вавассер. – Года два тому назад выслали, потому что он печатал сочинения, в которых высказывался против правительства. А вы знаете, что он потерял мать и сына во время кораблекрушения? Это случилось поблизости от Йера. А потом и жена его умерла. Между нами говоря, она наставляла ему рога! Но все равно после ее смерти он совершенно обезумел от горя. Живет теперь в Лондоне. Возьмете его книжку?

– Да, – ответила Софи.

Пришлось настоять, чтобы госпожа Вавассер согласилась взять с нее деньги. Покончив с делами, молодая женщина упросила гостью остаться еще ненадолго и выпить немного мадеры. Анн-Жозеф отчаянно спорила с Пьером-Жозефом, дети вырывали друг у друга куклу, каждый тянул ее к себе, изо всех сил ухватив за ногу. Максимилиан-Франсуа-Изидор нашел на полу, в трещинке паркета, булавку, которую надо было у него отнять, не обращая внимания на отчаянные вопли малыша. Клод-Анри, устроившись в стороне, подальше от всей этой толкотни, сосредоточенно раскрашивал картинки в книжке, положив ее на колени, и громко пел. Теперь, когда дети попривыкли к гостье, они вели себя естественно, и несчастной госпоже Вавассер, которой приходилось одновременно приглядывать за всем квартетом, довольно трудно было поддерживать разговор.

– Этим крошкам необходим отец! – в конце концов, не выдержав, простонала она. – Они меня с ума сведут!

А когда Софи уже собралась уходить, перед тем как с ней распрощаться, госпожа Вавассер попросила впредь называть ее попросту Луизой.

Сразу, как вернулась домой, Софи набросилась на сочинение Николая Тургенева. Бегло просмотрев книгу, она решила, что вещь серьезная, беспристрастная, основанная на документах. Страницы, посвященные их с автором общим друзьям-декабристам, дышали искренней дружбой. План освобождения крепостных выглядел разумным и последовательным. Однако Софи показалось, будто все это она знала и раньше, до того, как прочла. Зато книжечка Герцена ее потрясла, показалась ей