самый главный).
Электрон был невысоким, сухоньким, почти седым, но со щеточкой черных усов над верхней губой. Вывести Электрона из себя было практически невозможно, тем более что у Петра Никифоровича было трое собственных детей. Двое старших мальчишек-близнецов учились в пятом классе, а один раз Электрон привел младшую дочку – лет трех, очень смешную и симпатичную. Она сидела на задней парте весь урок – просто в этот день не работал детский сад, там трубу прорвало. Сидела очень смирно, с самым серьезным видом, никому не мешала, но все равно – на нее часто оглядывались и улыбались.
– Потише, пожалуйста… – преподаватель постучал ручкой по кафедре. – Итак, я проверил ваши контрольные по физике. Результаты не особенно блестящие, но откровенный провал только один. Света Родченко!..
Света передернула плечами и насмешливо улыбнулась, глядя в сторону. Она словно не слышала, что обращались именно к ней.
– Света, я же просил тебя повторить пройденный материал! Три раза вызывал твоего отца… – спокойно продолжил Электрон, листая журнал. – Ни на одном дополнительном занятии ты у меня не была, хотя папа твой клятвенно обещал, что ты возьмешься за ум. И к тому же за прошлый триместр у тебя двойка… За первый тройка, а за этот, судя по всему, тоже будет двойка. Разумеется, только в том случае, если ты на этой неделе не исправишь все свои оценки. Ты же не хочешь, чтобы в году у тебя тоже была двойка?
Дело в том, что в школе № 5555 учились не по четвертям, а по триместрам – то есть оценки выставляли три раза в год.
– Конечно, нет, – сказала Света, продолжая насмешливо улыбаться. – Вы мне ее не ставьте, Петр Никифорович. Поставьте троечку.
– И рад бы, да не могу, – сухо сказал Электрон, который действительно никогда и никому не натягивал отметок, даже из жалости.
– Почему? – с мягкой укоризной вздохнула Света.
– Потому что это не в моих принципах, – просто ответил Электрон.
Все, затаив дыхание, слушали этот диалог.
Клава всей душой сочувствовала Свете – но что поделать, если у учителя физики такие принципы? Петр Никифорович действительно никогда не натягивал отметок, но зато давал каждому желающему возможность пересдать материал. На его дополнительных занятиях вечно толпился народ. Туда ходили даже те, кому не надо было ничего пересдавать, а просто подготовиться к институту.
– Вы надо мной издеваетесь, Петр Никифорович.
– Нет, Родченко, и в мыслях такого не было, – серьезно ответил тот. – Почему ты даже учебник в руки не хочешь взять?
– Потому что мне эта физика совершенно не пригодится в жизни. Я собираюсь поступать в юридический, а там другие профильные предметы. И вы что, всерьез думаете, что у любого человека есть способности к физике? А может, у меня гуманитарный склад ума!
– Не спорю, – спокойно ответил Электрон. – Все бывает. Но ведь ты, Света, даже
Света небрежно повертела в пальцах свою знаменитую ручку с золотым пером.
– Петр Никифорович, когда я стану юристом, я вас засужу, – тоже спокойно, даже радостно, сообщила Света.
Все невольно ахнули – такого откровенного высказывания никто не ожидал.
– За что? – удивился Электрон.
– За то, что вы несправедливо ко мне придирались.
– Да, я к тебе придираюсь. Но, по-моему, вполне справедливо. Я даю тебе шанс – ты еще можешь исправить свои оценки. Сегодня, в три, у меня дополнительные занятия. Сейчас я продиктую, какие оценки у других, и все недовольные тоже их смогут сегодня исправить.
После того как Электрон зачитал весь список, желающих набралось человек десять. В основном тех, кто собирался переправить тройку на четверку, но руку подняла и Зина Хромова. Она вместо четверки желала получить пятерку.
«Что это с Зиной? – удивилась Клава. – Она же никогда не была отличницей!»
В самом деле, Зина Хромова, серая мышка, училась всегда посредственно, никаких способностей не проявляла. Сидела на уроках тихо, руки никогда не поднимала, а если ее вызывали к доске, то она стояла возле нее с унылым, потерянным видом, молчала и крошила мел в руках.
Клава настолько привыкла к такому образу одноклассницы, что жажда Зины исправить четверку на пятерку (да еще по такому сложному предмету, как физика!) не могла не удивить ее.
«Собственно, а что я знаю о Зине? Да ничего! Все к ней привыкли, никто ее не замечает, а ведь с ней что-то происходит, определенно…»
– Лена, ты заметила, что Зина в последнее время какая-то не такая? – шепотом обратилась Клава к своей подруге.
– Зинка Хромова? А вообще да! – поразилась и Лена. – У нее теперь одни четверки, а то и пятерки… Этак, глядишь, и в отличницы выбьется!
Когда прозвенел звонок, все стали быстро собираться – этот урок был последним.
– Свобода! – радостно загудел Руслан Медведев, когда Электрон наконец покинул класс. – Аверин, погнали в буфет? Есть хочу – умираю!
– Медведь! – возмутилась Люся Липкина. – А как же пища духовная?
– Граждане, кто собирается ехать на автобусную экскурсию, попрошу завтра принести денежки! – закричала Даша Суржикова. – Вера Ивановна просила напомнить!
Стоял шум, гам, грохотали отодвигаемые стулья, кто-то оживленно пересказывал сюжет очередной компьютерной игры, Полина Гамова с Анжелой Зориной вдруг запели дуэтом, вернее – заголосили… Словом, всех будоражила свобода (по крайней мере, до завтрашнего дня), и потому никто, кроме Клавы, не заметил, как Света Родченко повернулась к Зине и негромко произнесла:
– Ты что, самая умная у нас? Отличницей решила стать?
Видимо, не только Клава с Леной обнаружили перемены, произошедшие с Хромовой.
– Разве тебя это волнует? – пожала плечами Зина.
– Я, Зина, тебя не жду. Если ты явишься ко мне на вечеринку, тебе дверь не откроют.
– Да ради бога… – устало ответила Зина, перекинула через плечо старенький матерчатый рюкзак и вышла из класса.
«Света – мировая девчонка, но зачем она так с Зиной? – расстроилась Клава. – Хотя в принципе и так было ясно, что Зина на вечеринку не придет…»
– Клава, я побежала, – тоже сорвалась с места Лена. – В музыкалку опаздываю, а еще надо домой забежать!
– До завтра! – махнула ей рукой Клава.
Потом Клава не торопясь прошла сквозь толпу, в раздевалке натянула на себя плащ.
– Кошкина, не забудь деньги на экскурсию сдать! – сердито крикнула ей вслед Даша Суржикова.
На улице сияло солнце и было совсем тепло. Возле булочной Клава остановилась. «Зря я плащ на себя нацепила…» – она принялась стягивать его с себя и в этот момент в зеркальной витрине увидела Свету Родченко под ручку с Денисом Балашовым. Денис учился в параллельном классе.
Он был настолько красив, настолько великолепен, что у Клавы оборвалось сердце. Оно всегда у нее обрывалось, стоило ей только увидеть Балашова…
Она так и застыла – с рюкзаком в одной руке и плащом – в другой. Но Денис со Светой ее не заметили – тем более что Клава стояла к ним спиной.
Они шли и оживленно болтали о чем-то. «Прекрасная пара» – так обычно писали в старинных романах.
Так вот Денис со Светой были прекрасной парой. Она – светловолосая, синеглазая, и он – черноволосый, с длинной челкой, закрывавшей половину лица, с яркими карими глазами. Похож на всех знаменитых киноактеров сразу!
