Это было неожиданно, хотя Евгения весь вечер ждала этого и заранее готовилась сопротивляться. Она хотела, чтобы Глеб поцеловал ее, и в то же время боялась. А как иначе – стыдно и пошло заводить роман с женатым…

– М-м-м… – хотела она возмутиться, но вместо этого сама обняла Глеба.

У нее внутри все дрожало, голова кружилась. Видимо, те беспринципные женщины, которые заводят романы с женатыми мужчинами, на этот эффект и рассчитывают. Запретный плод сладок. Очень сладок…

Они стояли возле фонтана и целовались, а мелкая водяная пыль окутывала их со всех сторон, оседая на ресницах, а потом слезами катилась по щекам.

Сколько длился этот поцелуй? Пять минут? Десять? Мгновение? Пожалуй, за такое мгновение можно отдать жизнь… Евгения оттолкнула Глеба.

– Какой же ты негодяй… – с восхищением, с ужасом прошептала она, задыхаясь.

Ничего не ответив, Глеб опять прижал ее к себе, опять поцеловал. «Что я делаю? – подумала Евгения с запоздалым раскаянием. – Впрочем, я только об этом и думала все последние дни…»

– Почему ты сказал, что твоя история не самая красивая… почему ты назвал себя дураком? – шепотом спросила она.

– Потому что только дурак может двадцать лет убить на женщину, которая совсем не в его вкусе… потому что мне нравятся совсем другие…

– Какие?..

– Такие, как ты… – поцелуй. – Ты мне снилась – всегда… – поцелуй. – Я тебя искал… всегда… – еще поцелуй.

Слишком красивые слова, чтобы быть правдой… Но Евгении было уже все равно.

Она вдруг окончательно осознала, что не откажется от Глеба по доброй воле. К черту принципы!

Пожалуй, в эти мгновения Евгения перестала себя узнавать…

Она пропала.

Она, такая правильная и честная, потеряла голову из-за женатого мужчины. У этого мужчины был брак длиной в двадцать лет – невероятная цифра… И дети. Хотя Евгения не спросила Глеба о детях! Впрочем, наплевать – даже наличие многочисленных малюток ее теперь не остановит. Она больше не стала задавать Глебу вопросов о его личной жизни.

Она пропала!

Что было дальше – Евгения запомнила как-то смутно. Кажется, они с Глебом быстро, не договаривая фраз и понимая друг друга с полуслова, с полунамека, обсуждали, что будут делать дальше.

Ехать к Глебу нельзя. Евгения даже не спросила почему. И так ясно.

Значит, надо ехать к Евгении. Прекрасно. Проблем нет. Они вернулись на стоянку, сели в машину, поехали, продолжая говорить полуфразами: «Туда же?» – «Да… но лучше с внутренней стороны Садового…» – «А помнишь, там, на катере…» – «Ты сначала отшила меня, а потом…» – «Я вернулась… к тебе!» – «Я все время думал о тебе…» – «Я тоже, знаешь… делаю что-то, говорю с людьми, а в голове одно и то же…» – «Ты, ты, ты. Одна ты…» – «Один ты…»

Дорога, ночные улицы Москвы – фонари, огни рекламы, здания с подсветкой… «Как красиво, да?..» – «Я люблю этот город…» – «Люблю и ненавижу… Этот центр!» – «Пробки, да? Днем тут не проехать…»

Последний поворот перед ее домом. Двор. Подъезд. Лифт. Прихожая. Комната.

Только тогда Евгения вздохнула с облегчением, только тогда начался отсчет реального времени, когда каждая минута, каждая секунда были наполнены смыслом.

Евгения никогда не считала себя страстной женщиной, до этого момента ей казалось, что она знает о себе все. Она думала, что она – из тех рассудочных особ, которые больше заняты собой и своей карьерой (творчеством), чем мужчинами и любовными переживаниями. Да и брак с Толиком не способствовал развитию романтических иллюзий…

Но, оказывается, она ошибалась.

Она могла потерять голову… Она могла любить.

Обнимая Глеба, Евгения смеялась и плакала. Она то шептала, то кричала. В первый раз в жизни она была самой собой. В первый раз забыла о фотографии, о композиции, дифракции, балансе белого, выдержке и диафрагме. Она забыла о своей драгоценной «лейке». Она словно родилась заново. Очистилась от всего.

Да, именно такое ощущение не покидало Евгению всю эту ночь, будто ее несет волнами, переворачивает, трясет, кувыркает – какая-то стихия. Океан? Да, больше всего похоже на океан. Ее то тянет в глубину, то бросает на поверхность. Волны гладят, трут, полируют ее кожу – с ног до головы.

И нет больше сил выносить это непрерывное движение, но и усталости тоже нет…

А потом эти волны вынесли Евгению на берег, опустили на мягкий песок.

Она лежала на берегу – обнаженная, легкая, чистая – такая чистая, что даже душа была отмыта до скрипа, до первозданной прозрачности. Спокойная. Она словно родилась заново.

…Под утро, прижимаясь щекой к груди Глеба, Евгения поняла, что хочет быть его женой и хочет родить ему ребенка. Вот так, сразу, после одной ночи, после первого свидания – Евгения уже знала, как должно все быть.

Толик, наверное, опять назвал бы это ее желание утробным, отвратительным, убогим – желанием самки. Бабьей мечтой. «Ну вот, нашла себе мужика, вцепилась в него, рожать даже собралась… Не зная этого мужчины вообще – кто он, что он, какой у него характер и многое другое, – взяла да распланировала уже свое будущее! Причем готова семью чужую разрушить, двадцатилетний брак…» – вот что сказал бы Толик.

«Допустим, семьи я рушить не буду, – мысленно возразила ему Евгения. – Я просто… я просто рожу от Глеба ребенка. Ты ведь в курсе, Толик, я всегда мечтала о ребенке!»

«Очень просто! А каково будет той несчастной, как ее там… Нине?!»

«Я люблю. Я люблю. Я так счастлива…»

«Любовь с первого взгляда? Не смеши меня, Евгеника!»

«Я люблю. Я люблю этого человека. И я так счастлива…» Евгения улыбнулась, потерлась щекой о грудь Глеба. Он, сонно вздохнув, погладил ее по голове.

Евгения закрыла глаза и тоже уснула. И даже во сне ее не покидало какое-то волшебное ощущение. Ощущение радостного покоя. Счастья…

Грохот. Звон разбитой посуды.

– А? Что? – Глеб оторвал голову от подушки.

Евгения быстро передвигалась по комнате – уже упакованная в темный брючный костюм, – одной рукой она нажимала кнопки на сотовом, в другой держала серо-розовый платок. На полу лежали осколки разбитой чашки.

– Да, Геннадий Юрьевич, снимки я вам отправила… Сейчас приеду в редакцию, и мы все обсудим. До встречи…

Евгения нажала на кнопку отбоя, отбросила сотовый и принялась перед зеркалом наматывать на голову платок – завязанными концами назад. «Очень стильно…» – машинально подумал Глеб. Потом спросил:

– Ты куда?

– Я ухожу… дела! Главред одного журнала ждет меня.

– Я могу отвезти тебя.

– На метро быстрее! О, как я опаздываю…

– А вечером?

– Что?

– На этот вечер ничего не планируй. Ты мне нужна, – строго, непреклонно произнес он.

Вместо ответа она засмеялась и торопливо, нежно поцеловала Глеба, обдав его лицо какими-то свежими, цветочными ароматами. Это был ее ответ, как понял Глеб. «Мне приятны твои слова, – словно ответила ему Евгения этим поцелуем. – И ты мне – нужен… Я буду ждать встречи с тобой!»

– Да, кстати! Вот… можешь забрать. Это твое! – Евгения поставила на стул большой портрет в раме. – Все, пока-пока…