разглагольствуют, чем занимаются делом) и «Сегодня ночью кто-то ждет нас» — немного параноидальная песня о богемной жизни «в бегах»: «Из города в город, из дома в дом, по квартирам чужих друзей. Наверное, когда я вернусь домой, это будет музей». «Аквариум» приняли прекрасно. Однако звездой вечера стал Майк.
Это было первое в его жизни выступление в большом зале. Он вышел, носатый, в темных очках, и гнусоватым голосом для начала объявил, что рекомендует всем ленинградский «Беломор» и ром «Швана- клаб». Затем запел «Сладкую К»:
Это еще не вся песня, примерно половина. Но места для большой цитаты не жаль: тексты Майка имеют несомненную познавательную ценность, поскольку дают реальное представление об образе жизни и духе ленинградских «мансард». Можно было предвидеть, что Майк сильно удивит зал, но спонтанность и сила реакции превзошли все ожидания. Когда он пел свой коронный номер — медленный тяжелый блюз под названием «Ты — дрянь», — публика кричала «браво», улюлюкала и аплодировала буквально после каждой пропетой строчки (сохранилась запись). Это было невероятно, тем более что в зале сидели не экспансивные грузины, а цивилизованная и снобистская столичная молодежь. Чем же Майк ее так взбудоражил? Возьмем любой куплет «Дряни» — все они примерно одинаковы и посвящены описанию аморального образа жизни героини песни и ее болезненных взаимоотношений с автором.
Ничего особенного, правда? Ни прекрасного, ни ужасного. Тем не менее на одних это производило впечатление откровения, а других смертельно шокировало. И все лишь по той простой причине, что у нас об этом петь не принято. Зарифмовав, даже не без изящества, полуночные разговоры, пьяные признания и выведя в качестве героев абсолютно неприукрашенную сегодняшнюю рок-богему, Майк открыл нашим ребятам совершенно новую эстетику, эстетику «уличного Уровня»*,
* Пайк тоже не изобрел все сам. Будучи, как и Гребенщиков, грамотным рок-фаном» он много лет методично переводил тексты Боуи, Дилана, Волана, Рида, Заппы и т. д.
поставил перед ними зеркало, направленное не вверх, не вбок, а прямо в глаза. Из «Оды в ванной комнате»:
И символично, что эта эстетика оказалась ближе к Высоцкому, чем к Макаревичу...
Наконец, будучи человеком девственно-несведущим в законах «официальной» культуры, Майк ненароком потревожил Большое табу, «скелет в шкафу» нашей рок-музыки, да и всего искусства, — секс. Далеко не все вещи он называл своими именами, но даже такая степень «полуоткровенности» у нас до сих пор встречалась только в сугубо нецензурных, «блатных» песнях.
О чем петь нельзя? О чем петь нужно?.. Группы сторонников и противников Майка подрались на улице после концерта (еще вчера они не знали не только друг друга, но и самого провокатора спора). «Левые» режиссеры, драматурги и писатели ходили с обалдевшим видом и повторяли как заклинание: «Очень интересно, очень интересно», а иногда и «Просто потрясающе»*.
* Не энаю, так ли это на самом деле, но Людмила Петрушевская уверяла меня, что написала пьесу «Бабуля-блюэ» непосредственно под впечатлением от концерта Майка.
Больше всех обалдел сам Майк, дебют которого оказался сродни первому показу Элвиса по
