Челси молча стояла, обняв Эшли за плечи. Девочка была в эти дни предоставлена сама себе. На нее почти не обращали внимания. Челси чувствовала, как Эшли дрожала. Каково ей сейчас хоронить свою сестру? Об этом можно было только догадываться…

Казалось, прошла вечность, прежде чем священник закончил свою речь, и люди из похоронного бюро стали закапывать гроб.

Вернувшись домой, Карен сразу направилась к себе. Челси последовала за ней.

– Я ни с кем не могу сейчас разговаривать, – сказала Карен. Она легла на кровать и закрыла глаза. – Я ни о чем не могу думать.

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет.

Челси села на край кровати:

– Ты хорошо держалась. Я волновалась за тебя.

– Это было нелегко.

– Понимаю.

Карен вздохнула:

– Моя мать сейчас зайдет, и будет требовать, чтобы я встала и накрыла на стол.

– Я могу это сделать, если ты хочешь.

– Правда? – Карен открыла глаза и посмотрела на Челси. – Я больше не могу притворяться. Все, что я хочу, так это сесть на пол и заплакать.

Через какое-то время Карен сказала:

– Я поняла одну вещь. Жизнь слишком короткая штука.

– Да.

– И очень опасная, если выпустить ее из собственных рук. Я больше не буду этого делать.

Челси взглянула на подругу. Она понимала, как больно было Карен, но никак не могла понять ее послед ней фразы.

– Я буду жить полной жизнью. Это уроки Бетани, – сказала Карен.

Раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла Сесилия.

– Все уже приехали. Полежать можно и после.

– Карен нужно отдохнуть. Я все сделаю сама, – предложила Челси.

Карен села. Она посмотрела на свою подругу и сказала:

– Спасибо, Чел, но это все же мои обязанности. К тому же так легче ни о чем не думать.

К середине апреля Карен почувствовала, что она снова может жить. Вначале ей было непонятно, зачем она спит, ест, дышит, говорит, если Бетани уже нет больше в живых. Но со временем боль потери, нет, не прошла, а стала как бы привычной, как бы ненужной, но уже своей.

Карен понемногу стала возвращаться к своим прежним привычкам и развлечениям.

– Мы скучали по тебе, – сказал Ханк, когда Карен заглянула в клуб здоровья. – Мне очень жаль, что так произошло с твоей дочерью.

– Спасибо. – Карен почувствовала хорошо знакомую печаль, вызванную его словами. – Надо начинать жить снова.

– Ты не хотела бы встретиться за ужином в «Нэвиле»? Если это еще слишком рано, я пойму. – Его сильные руки массировали ее тело, и она чувствовала, как спадает напряжение в мышцах.

Карен колебалась всего мгновение, а затем сказала:

– Я лучше приеду к тебе, если ты не против. – Она задержала дыхание в ожидании его ответа.

– Я не хочу, чтобы ты думала, будто я, пользуясь моментом, давлю на тебя.

– Нет. Я решила кое-что изменить в своей жизни. Я устала жить ради кого-то. Невозможно оставаться молодой вечно и нет ничего хуже, оглянувшись назад, сожалеть о прожитом. – За последние несколько недель она снова набрала вес и это еще более усугубило ее депрессию и еще более укрепило ее решение изменить жизнь. – Я хочу прийти к тебе на квартиру.

– В среду после обеда я свободен. Тебя устраивает?

– Да, – удивилась она.

Карен никогда не приходилось заниматься любовью средь бела дня, даже тогда, когда она только- только вышла замуж. Ей казалось это несколько вызывающим, а стало быть, неприличным.

– Конечно. Тебе не нужно будет объяснять, куда ты ушла. Твоего мужа не будет дома. Верно?

– Да, он будет на работе. Полагаю, я смогу прийти.

Карен задумалась о своих отношениях с Ханком. Она много слышала о том, что, как правило, любовники занимаются сексом днем, когда муж на работе. Карен слышала также от своего врача, что нежелание заниматься сексом в это время ненормально. Если любой человек мог это сделать днем, значит, и она сможет тоже.

В среду Карен провела больше часа перед зеркалом, делая макияж и примеривая одно платье за