К тому времени, когда они прибыли в родовое поместье графини Маккензи, происходившей из знатной голландской семьи и вернувшейся домой после смерти мужа, у Эмили кружилась голова и ее буквально выворачивало наизнанку. Она предчувствовала, что заболеет.

— Ты что-нибудь ела сегодня? — поинтересовался Джеймс сочувственно, припарковав машину и заглушив двигатель.

— Не волнуйся за меня, — ответила Эмили, выходя из машины.

Но ее состояние оставляло желать лучшего. Ноги не слушались, и глаза от бессильной ярости были на мокром месте. Не обращая внимания на ее протесты, Джеймс помог ей подняться по ступеням.

— Эмми немного нездоровится, — объявил он графине Маккензи, продолжая обнимать Эмили за талию. — Не принесете ли вы стакан воды?

Кэтрин исчезла, и Джеймс остановил на Эмили встревоженный взгляд.

— Ты какая-то бледная, Эмми.

Джеймс, как никто иной, умел быть безжалостным. Он лучше всех знал ее болевые точки и имел все основания желать отомстить ей. Но все эти годы он ей безумно нравился. Возможно, она даже его любила, но он хотел большего, чем ее любовь. Он хотел всё. Он хотел ее всю. Джеймс был подобен урагану, и это повергало Эмили в ужас.

— Я не готова снова с кем-либо встречаться, — прошептала Эмили, сознавая, что свекровь может вернуться в любую минуту.

— Нет?

— Нет.

— Значит, это не более чем сплетни, то, что болтают о тебе и… как там его? Ну, богатый красавец с черными волосами?

— Пабло, — приглушенным голосом подсказала Эмили.

— Пабло, — повторил Джеймс, нарочито растягивая имя. — Иностранец.

— А разве мы все не иностранцы? — спросила Эмили, потупясь.

В другой раз Джеймс улыбнулся бы. Это было правдой. Они, дети банкиров, промышленников, дипломатов, действительно съехались со всех концов света, чтобы получить в Англии элитное образование. Он — в «Золотом орле», закрытой школе для мальчиков, Эмили — в «Голубых елях», пансионе для девочек. Но сейчас, когда речь шла о Пабло Санчесе, Джеймсу было не до улыбок.

Пабло Санчес являлся правой рукой Омара Сани, крупнейшего в Африке нелегального торговца оружием. Бывший агент ЦРУ, Джеймс знал Пабло лично. Пабло при желании мог затянуть Эмили в омут.

— Я бы не стал возражать, если бы ты завела нового приятеля, — стараясь сохранять хладнокровие, непринужденным тоном заявил Джеймс.

Он мог представить Эмили рядом с другим мужчиной. С трудом, но мог. Но представить Эмили рядом с Пабло Санчесом? Никогда. Именно слух о ее связи с Санчесом заставил Джеймса бросить все дела и примчаться в Нидерланды. Когда ему сообщили, что у леди Маккензи возникли денежные затруднения и она якшается с одним из наиболее опасных в мире преступников, он не мог в это поверить.

— Не понимаю, почему ты отказываешься с кем-либо встречаться. Прошло уже два года.

— Мне это неинтересно. А Пабло мне просто друг, а не любовник. — Эмили не смела поднять на Джеймса глаза и сидела, уставившись в пол. — Пабло и Берт вместе работали.

Джеймс с пристрастием изучал ее лицо. Она была либо кристально чиста, либо дьявольски изворотлива. Вынести более точное суждение он пока затруднялся.

— Я не подозревал.

— Конечно, откуда тебе знать. После того, как мы с Бертом поженились, ты перестал с нами общаться.

Взгляд Джеймса упал на прядь золотистых волос, выбившуюся из высокой прически. В эту минуту больше всего на свете ему хотелось беречь и охранять эту хрупкую красоту, чтобы ничего дурного с Эмили не случилось.

— Но то была улица с двусторонним движением, Эмми.

— Берт неоднократно пытался возобновить с тобой связь, — возразила она сердито.

— По-видимому, он не проявил должной настойчивости.

— Ты никогда не отвечал на его звонки. Ты не представляешь, как это задевало его самолюбие. Как это задевало нас обоих.

Джеймсу нравилось слушать ее голос, нравилось видеть, как пульсирует на шее синяя жилка. Его завораживали полные губы Эмили, естественный розовый цвет которых бросал вызов самой лучшей губной помаде. Он был готов внимать любым словам этой женщины, какими бы сердитыми они ни были. Он был готов пить воздух, которым она дышала.

И еще Эмили вызывала у него неутолимое желание. Его разум стремился слиться воедино с ее разумом, кожа — с ее кожей, плоть — с ее плотью.

— Ты и сама могла бы позвонить мне, — произнес Джеймс с укоризной.

В этот момент вернулась графиня Маккензи со стаканом воды.

— У меня не хватает слов, чтобы выразить, как я рада тебя видеть! — объявила Кэтрин Маккензи и обняла Джеймса. — Сколько же прошло времени? Два года. Два года, как мы похоронили нашего Берта.

— Вы правы, — подтвердил Джеймс и, уловив, как напряглась Эмили, почувствовал необходимость сменить тему. — Вы выглядите замечательно, Кэтрин. Все такая же молодая.

Кэтрин просияла. Ей тоже не хватало мужского общества.

— Спасибо, Джеймс. Ты очень любезен. Останешься с нами на ужин?

— Мне кажется, у Джеймса дела, Кэтрин, — вмешалась Эмили, испуганная перспективой провести вечер в его обществе.

— Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, Кэтрин, — заявил Джеймс.

— Я велю поставить на стол еще один прибор, а ты, Эмми, — обратилась Кэтрин к невестке, — угости гостя виски. Насколько мне помнится, Джеймс любит перед ужином пропустить глоток-другой.

Эмили проводила Джеймса в библиотеку.

— Похоже, Кэтрин питает к тебе слабость, — заметила она, наблюдая, как Джеймс наливает из