на Брэнда:

– Горький конец? Даже так?

– Полагаю, да, – ответил Брэнд, не переставая улыбаться.

Эмили все откладывала возвращение в карету, потому что хотела поговорить с Эндрю. Когда он подошел, она схватила его за руки и улыбнулась:

– Ты был великолепен! Я так горжусь тобой, что могла бы тебя поцеловать!

Он вскинул бровь.

– Что же тебя останавливает?

Она ощутила какую-то легкую дрожь, не тревоги, а скорее женского волнения, но тут же приказала себе успокоиться. Это же Эндрю. Он для нее как брат. Она ведет себя как глупая школьница.

Эмили положила руки ему на плечи, привстала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Он обхватил ее и крепко прижал к себе. Ее тихий потрясенный возглас был заглушён его поцелуем. А целоваться этот парень умел.

Через секунду поцелуй закончился, и он отодвинул ее от себя. Она залилась краской и не знала, куда смотреть.

– Что это значит? – сердито спросила она.

– О, просто заявляю свои права, – ответил он с несносной бесцеремонностью. – Подумал, что тебе пора знать, как обстоит дело между нами.

Она прерывисто выдохнула и сказала первое, что пришло в голову:

– Но, Эндрю, разве ты не понимаешь, что мы еще слишком молоды?

Он легонько провел пальцем по ее щеке.

– Да, любовь моя, но мы ведь станем старше, не так ли? И зашагал прочь.

Только тогда она заметила, что люди смотрят разинув рты. Она влетела в карету и откинулась на спинку сиденья.

– Что тебя задержало? – поинтересовалась Марион.

– А-а, Эндрю, – ответила Эмили и отвернулась к окну, чтобы скрыть глупую улыбку, которую не могла удержать. – Всего лишь Эндрю.

Герцогиня заметила эту улыбку. Она почувствовала, что со спокойной душой может передать все свои тревоги об этих несносных Фицаланах в другие руки. Ее время прошло, пришел черед Марион и Эмили.

Это была странная мысль, но она утешала. Она давала надежду.

В полусне Марион почувствовала запах виски.

– Ты победил на выборах! – воскликнула она, затем обиженно надула губы из-за того, что он отправился кутить, вместо того чтобы сразу же сообщить ей о результатах.

– Нет. Я проиграл. – Он отвернулся и стал снимать с себя одежду.

Потрясенная Марион вскочила и подошла к нему.

– Проиграл?

– Начисто.

– Ох, Брэнд. Что я могу сказать? Мне очень жаль.

Он не был похож на человека, который лишился своей сокровенной мечты. Он был похож на человека, который только что выиграл в рулетку целое состояние.

– Не стоит сожалеть. Я завоевал гораздо более важное, чем победа на выборах. Оно всегда было моим, только я был слишком слеп, чтобы увидеть.

Она была озадачена:

– Что же это?

– Ты должна знать. Разве не ты убедила их приехать?

– Ты имеешь в виду своих родных? Нет. Нам всем пришла в голову одна и та же мысль. Хотя мы с сестрами выехали первыми, они догнали нас, и мы приехали вместе.

– А чьей идеей было снять траур? Марион покачала головой:

– В этом тоже все оказались единодушны. Нелепо носить траур по людям, которые причинили столько вреда. Конечно, твоя бабушка… Она приняла близко к сердцу смерть мисс Каттер и все обстоятельства, приведшие к этому. Они столько лет были вместе.

Он обнял ее за плечи, его глаза были очень синими и очень серьезными.

– Почему ты здесь, Марион?

– А разве ты не знаешь?

– Я не умею читать мысли, а твои настолько запутаны, что их невозможно прочесть.

Она могла быть дерзкой, могла быть сдержанной, но в данный момент, когда этот сложный, одинокий мужчина позволил ей заглянуть в свою душу, она чувствовала себя совершенно смиренной.