естественнонаучными и техническими достижениями XIX и XX веков и их влиянием на мир криминалистики, мир «детектива».

«Труп опознан!» – гласил заголовок на второй странице ежедневной парижской газеты «Энтрансижан» от 22 ноября 1889 г. Под этим заголовком были помещены рядышком две иллюстрации. На одной из них была изображена разложившаяся до неузнаваемости голова мужчины, умершего четыре месяца тому назад, на другой – лицо того же мужчины при жизни.

Чем, казалось, могла заинтересовать столичную публику история мелкого парижского судебного исполнителя по фамилии Гуффэ, который держал контору на улице Монмартр и чье преуспевание в делах было связано с многочисленными любовными похождениями? Однако к моменту появления статьи в «Энтрансижан» тайна исчезнувшего Гуффэ на время затмила даже триумфальный успех Парижской всемирной выставки. Столь необычайная популярность ожидала Гуффэ уже на следующий день после его внезапного исчезновения вечером 26 июля, а главное – после разоблачения его прямо-таки беспримерного усердия в постелях светских дам с Елисейских полей. Тщетность же попыток шефа Сюртэ Горона отыскать Гуффэ, как и поток различных слухов, доделали все остальное. Обнаружение же ставшего неузнаваемым трупа возле Лятур-де-Мильери близ Лиона привело к возникновению вопроса, а не идет ли здесь речь о пропавшем без вести Гуффэ? Дальнейшие события и позволили 22 ноября «Энтрансижан» оповестить своих читателей: «Это Гуффэ!»

Не только «Энтрансижан» – все парижские газеты сообщали о граничащем с мистикой методе, с помощью которого дотоле едва известный широкой публике человек, профессор Александр Лакассань, патологоанатом и судебный медик Лионского университета, вырвал у разрушенных до неузнаваемости останков мертвеца из Мильери их тайну. «Пти журналь» оповещал о всех подробностях исследования трупа, как если бы это было событие огромного политического значения, а Мартэн Дюффю заключил свою статью такими волнующими словами: «Французская нация подарила миру Альфонса Бертильона – реформатора системы уголовного розыска. А снятие покрова с тайны Мильери учит нас, что и французская медицина тоже в состоянии указать криминалистике путь, ведущий в будущее. Опознание трупа из Мильери является вехой истории».

Вечером 27 июля 1889 г., когда шурин Гуффэ – Ландри – сообщил в полицию округа Бон-Нувель об исчезновении судебного исполнителя, дежурный комиссар Бриссо не придал делу особого значения. Сам Ландри допускал, что Гуффэ, сорокадевятилетний вдовец, живший в одной квартире со своими дочерьми, поддерживал любовные связи по меньшей мере с двадцатью различными девицами и «мог быть втянут в какую-нибудь авантюру». Лишь 30 июля, когда Гуффэ все еще не был обнаружен, дело попало в руки Горона и следственного судьи Допфэ. Для начала Горон посетил контору Гуффэ. На полу перед сейфом он обнаружил восемнадцать сгоревших спичек. Консьержка сообщила ему, что в тот вечер, когда исчез Гуффэ, какой-то мужчина открыл контору ключом, некоторое время находился там, а затем ушел. Когда он появился, она приняла его за Гуффэ, и лишь когда он уходил, она поняла, что это был посторонний. Горон заключил, что посторонний пробрался в контору Гуффэ со связкой ключей и пытался вскрыть сейф. Он приказал опросить завсегдатаев бульвара Осман и знаменитого кафе «Англэ». Но хотя подчиненные Горона и опросили сотни тамошних девиц, им не удалось обнаружить ни малейших следов пропавшего. Финансовые дела Гуффэ были в порядке, поэтому бегство из-за денежных неурядиц исключалось. Если учесть жизнелюбие, присущее Гуффэ, то самоубийство тоже представлялось невероятным… Словесный портрет Гуффэ был разослан во все полицейские участки Франции. В нем указывалось, что рост пропавшего – 1 м 75 см; он был худым, элегантно одетым, имел густые каштановые волосы и ухоженную бороду. Горон также поручил нескольким сотрудникам просматривать все французские газеты, вплоть до самых мелких, в поисках сообщений об обнаружении трупов.

Однако до 16 августа Сюртэ не продвинулась ни на шаг. Гуффэ, казалось, провалился сквозь землю. Горон стал уже опасаться за свою репутацию и чуть ли не легендарную славу. И тут ранним утром 17 августа он нашел на своем письменном столе по экземпляру «Котидьен провансаль» и «Латерн». В обеих газетах были отмечены крестиком заметки, сообщающие, что жители одной деревушки вблизи Лиона обнаружили в мешке на берегу Роны труп мужчины. Еще не опознанный мертвец был переправлен в покойницкую лионского морга. Горон требовал от следственного судьи Допфэ немедленной отправки телеграфного запроса в Лион. Допфэ медлил: он опасался, что и этот след будет ложным, однако в конце концов все же уступил.

В ответе лионского следственного судьи Бастида сквозила явная провинциальная неприязнь к вмешательству из столицы.

Лионская полиция, сообщал он, почти уже раскрыла заинтересовавшее Париж дело. Но в любом случае не может быть и речи о том, что это – труп Гуффэ, так как его приметы не совпадают с приметами разыскиваемого. Допфэ считал вопрос исчерпанным, но Горон придерживался иного мнения. Он телеграфировал в редакцию «Латерн» и попросил местного репортера сообщить ему более подробные сведения. 20 августа Горон получил наиподробнейшее описание событий. С самого начала августа жители Мильери были поражены отвратительным запахом, исходившим из зарослей ежевики на берегу Роны. Наконец 13 августа дорожный смотритель Гоффи обнаружил в кустах большой мешок из джута. Когда он вспорол его своим ножом, оттуда вывалилась полуразложившаяся черноволосая мужская голова. Охваченный ужасом, Гоффи помчался в жандармерию. Через несколько часов из Лиона прибыли сотрудник прокуратуры Берар и врач, д-р Поль Бернар. Доктор Бернар принадлежал к числу тех врачей, какие с давних пор осуществляли во Франции функции судебных медиков и к услугам которых судьи и прокуроры обращались в тех случаях, когда приходили к выводу, что им необходимо «посоветоваться с медициной».

Поскольку было уже темно и света факелов было недостаточно для вскрытия трупа на месте обнаружения, мешок с мертвым телом переправили в Лион. 14 августа д-р Бернар произвел вскрытие трупа. Из его отчета следовало, что покойника засунули в мешок совершенно голым, головой вперед. Предварительно тело было завернуто в клеенку и обмотано шнуром длиною в семь с половиной метров. Рост покойного составлял 1 м 70 см, а возраст – от тридцати пяти до сорока лет. Волосы и борода были черного цвета. На гортани оказались два перелома, из чего Бернар сделал заключение, что неизвестный был задушен.

Доктор Бернар как раз заканчивал свое исследование, когда из Сен-Жени-Лаваль – соседней с Мильери деревни – в Лион пришло новое тревожное известие. Один крестьянин, собирая улиток на берегу Роны, набрел на необычные деревянные предметы. Посланный туда жандарм Тома выразил уверенность, что это части сундука, издающие «типичный трупный запах». Он посчитал это связанным с находкой трупа в Мильери и отправил найденные обломки в Лион. Здесь на крышке сундука обнаружили две этикетки французской железной дороги, на которых удалось прочесть: «Станция отправления: Париж 1231 – Париж