– Тетя Марта, вы что-нибудь узнали?

– В результате да.

– Что они сказали?

– Сказали, что ничего не смогут сделать.

Нож соскользнул с картофелины в руке Штеффи. Левый указательный палец обожгло болью, и выступила капля крови.

– Подумать только, надо же быть такой неуклюжей, – сказала тетя Марта. – Дай посмотрю палец.

Она сунула палец Штеффи под кран и смыла кровь. Ранка была едва заметна, но в пальце пульсировала боль.

– Почему? – спросила Штеффи.

– Что почему? Порез нужно промыть.

– Нет, я имела в виду, почему они не смогут ничего сделать?

– Потому что они заботятся только о детях. Так решило правительство. Взрослых беженцев не пускают, если нет на то особых причин.

– Так ведь есть, – попыталась возразить Штеффи. – Мы же с Нелли здесь.

– И пятьсот других детей, – сказала тетя Марта. – Как ты себе представляешь, если все привезут сюда своих родителей?

– Но мой папа – врач. Он мог бы быть здесь полезен. Он работал бы на острове и на соседних островах, если бы нашелся кто-нибудь, кто возил бы его на лодке.

Тетя Марта обернула палец куском пластыря.

– Такой ответ я получила. К сожалению. Ничего не поделаешь. Теперь можешь продолжать чистить картошку.

Штеффи очищала картофелины и ополаскивала их в проточной воде. Если бы она могла понять хоть что-нибудь!

Оставался только один выход. Ей самой нужно поговорить с дамами из Комитета помощи. Если она все расскажет, покажет папино письмо и действительно сможет объяснить, как обстоят дела, тогда они поймут, что обязаны помочь маме с папой.

Она должна отправиться в Гётеборг. Но как?

«Можно дойти по льду до Хьювика». Так сказала женщина на почте. Хьювик был расположен на большой земле. Оттуда можно доехать до Гётеборга на автобусе.

«В среду», – решила Штеффи. В среду занятия в школе закончатся рано. Она не будет есть в школе свои бутерброды или попытается раздобыть еще несколько. Ей понадобится теплая одежда и маленький компас, которым научил ее пользоваться дядя Эверт.

Штеффи взяла с собой пару чулок и самую теплую кофту. Она тайком сунула в ранец компас и сказала тете Марте, что собирается после школы погулять и покататься на санках.

– Приходи домой к ужину вовремя, – сказала тетя Марта.

– Можно мне взять еще бутерброды? – спросила Штеффи. – Вдруг я проголодаюсь на горке.

Тетя Марта не возражала. Папино письмо Штеффи положила в карман пальто вместе с нравоучительным письмом из Комитета помощи. На конверте был адрес. Туда она отправится, приехав в Гётеборг.

В тепле в классе от чулок стали чесаться ноги. Штеффи крутилась за партой, как червяк, пытаясь извернуться и почесать бедро так, чтобы никто не заметил.

– Что с тобой, у тебя блохи? – прошептала Брита. После рождественских каникул она смилостивилась настолько, что снова стала разговаривать со Штеффи.

– Это чулки, – прошептала в ответ та. – Они новые.

Брита понимающе кивнула. Новые шерстяные чулки, от которых чешутся ноги, были ей тоже знакомы.

После школы Штеффи пошла к пристани, везя за собой санки, но ей не хотелось отправляться в путь по льду прямо оттуда. Кто-нибудь может увидеть ее и заинтересоваться, куда она идет. Вместо этого она свернула налево и немного прошла вдоль берега, пока не отыскала место, где ее не было видно с мыса.

Штеффи спрятала санки в кустах, и только тут ее осенило, что она должна будет каким-то образом вернуться на остров.

До сих пор ее планы не простирались дальше, чем дойти по льду до большой земли и доехать на автобусе до Гётеборга. Она надеялась, что десяти эре, которые лежали у нее в кармане, хватит на автобусный билет. Когда она доберется до Гётеборга, она спросит, как найти адрес, написанный на конверте из Комитета помощи.

А потом? Неужели ей придется весь путь назад до острова идти пешком? Или дамы из Комитета помощи дадут ей денег на поездку на корабле? Лучше всего было бы, если бы она смогла остаться в городе до приезда мамы с папой.

Мама и папа чувствовали бы себя лучше в Гётеборге, чем на острове.

Папа съездил бы и забрал Нелли, и тогда они бы могли снимать в городе квартиру. Ничего, если она будет маленькая, зато они снова будут вместе.