— Есть один родственник, который, я думаю, присутствовать не будет, — пошутил Грэм, кивая в сторону лежащего на полу тела Саида. Кеннет поморщился.
Наконец-то смерть их родителей была отмщена! Оставалась лишь одна проблема. Они посмотрели на тело.
— Мы не можем оставить его здесь, — задумчиво сказал Джабари.
Воины посмотрели друг на друга. В пустыне все следы вражеских тел поглощает зыбучий песок.
Они сокрушили своего врага. Однако оставался еще один последний кирпичик в этой пирамиде лжи, обмана и страданий. Кеннет вспомнил о куче динамита, сложенного на столе в глубине магазина.
— У меня есть идея, — сказал он.
Той ночью воины Хамсины снова вторглись во Дворец наслаждений. После того как стражникам объявили, что новым владельцем является Кеннет, они почти не оказывали сопротивления. Кеннет с гордостью наблюдал, как полный достоинства Грэм, выполняя поручение, объяснял евнухам и женщинам, что у них есть выбор: либо улица, либо работа по изготовлению копий древностей.
Все согласились заняться предложенной работой. Им велели прийти к магазину Виктора на следующий день и отпустили. Воины Хамсины отвели женщин на ночлег в Шеферд-отель. Все за счет Кеннета.
При мысли о том, какой вид будет иметь лицо управляющего отелем, когда несколько бывших шлюх, сопровождаемых воинами Хамсинами, появятся в отеле, Кеннет изо всех сил сдерживал улыбку.
Когда в борделе не осталось людей, Джабари, Рамзес и Грэм внесли внутрь тело Саида, завернули его в потертый ковер. Когда они укладывали на кровать тело бывшего владельца борделя, Бадра схватилась за руку Кеннета.
Грэм положил динамит на кровать и прикрепил к нему довольно длинный фитиль, чтобы у них было время убежать. Потом все трое ушли, оставив Кеннета и Бадру одних.
Кеннет кивнул, Бадра зажгла спичку. На мрачном лице Бадры танцевали тени. Она поднесла горящую спичку к фитилю. Он загорелся. Взявшись за руки, они с Кеннетом выбежали из ворот этого позорного здания на улицу. Потом стояли и ждали.
Несколько минут спустя громкий взрыв расколол тишину ночи. Оранжевое пламя взметнулось до неба. Прижавшись к груди Кеннета, Бадра смотрела на огонь. Любимый крепко обнимал ее.
— Пусть горит, — прошептала она. — Пусть все сгорит дотла. Никогда больше он не будет домом рабов. Никогда!
В молчании они смотрели, как оранжевые языки пламени трепетали в воздухе, пожирая здание. Были слышны крики людей из окрестных домов, которые увидели пожар. Кеннет дал Бадре сигнал уходить.
Когда они укрылись в безопасном месте, он повернул ее лицом к себе. В его глазах плясал яркий отблеск пожара.
— Я хочу тебе что-то сказать. Что-то, чего ты, может быть, не хочешь услышать, — с торжественным видом сказал он.
— Скажи мне, любовь моя. Ты можешь сказать мне все. Я верю тебе.
Глаза Кеннета потемнели.
— Должно быть, жизнь Саида была для него адом. Представь себе, что ты всю свою жизнь ждешь, что отец, который игнорирует тебя и считает пятном на своей репутации, наконец признает тебя. Это довело его до убийства Может быть, если бы мой дед признал его своим законным сыном и Саид наконец получил то внимание, которого он страстно желал, он бы совершенно изменился. Не знаю… — он пожал плечами. Лицо его было грустно. Потом он улыбнулся и продолжал:
— Но я твердо знаю одно. У тебя есть прелестная маленькая девочка, Бадра. Ее улыбка. Ее прелесть. Я понимаю: ты не можешь отбросить воспоминания. Но если ты откажешь Жасмин в своей материнской заботе, ты также откажешься от себя. Разве то, что ты являешься ее матерью, не важнее того, что она незаконный ребенок?.. Мне нет дела до того, кто ее отец. Я забочусь о тебе. Ей нужна мать, Бадра. Не сестра. Она нуждается в материнской любви. Все эти годы она жила без матери. Не следует ли тебе наверстать упущенное время?
От волнения у Бадры сдавило горло. Жасмин действительно заслуживала честного к себе отношения и признания в качестве дочери. Бадра хотела оградить ее от унижений, которым подвергается всякий бастард.
Но еще бо?льшим преступлением против девочки было бы не признать ее своей дочерью.
— Жасмин может вынести отлучение от общества, вынести то, что она рождена не в законном бpaкe, — тихо, как бы размышляя, сказала Бадра.
— Она обладает таким же мужеством, как и ее мать. Но она не будет изгоем. У нее будешь ты. И я. Как только мы вернемся в Англию, я собираюсь признать ее своей законной дочерью.
Ее охватила волна признательности за эти теплые слова поддержки. Его любовь защитит их от жестокостей косного английского общества. Она и Жасмин не будут одиноки.
Но как сложатся их отношения с племенем Хамсинов? Встретиться лицом к лицу с пристальным вниманием племени, которое было ее семьей все эти годы, будет гораздо тяжелее.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Через два дня Бадра, Кеннет и Грэм отправились в лагерь Хамсинов в восточной пустыне. Джабари и остальные уехали раньше, дав Кеннету возможность уладить свои дела в Дашуре.
Горячее солнце уже садилось над пустыней, когда они приблизились на своих верблюдах к лагерю племени. Бадра не высказывала вслух своих опасений. Что, если племя, узнав, что Жасмин была дочерью Фарика, отвергнет ее? Бадре было все равно. Единственно важным для нее была Жасмин. Она гордо признает ее своей дочерью.
Грэм издал низкий пронзительный свист, когда на горизонте показались пятна черных шатров. Он ухмыльнулся.
— Сейчас они определенно хотят узнать, кто едет. По свисту они поймут. Ведь известно, что это я один такой невоспитанный.
Было видно, как в лагере началось оживленное движение, маленькие фигурки в синем заметались, как муравьи по песку. Когда путники подъехали к лагерю поближе, Бадра разглядела такое, от чего у нее мгновенно стало легче на сердце: в тени развесистого терна стояла Жасмин, держась за руки Элизабет и Джабари.
Бадра остановила своего верблюда и дала ему команду опуститься на колени. Спрыгнув, она осторожно приблизилась к дочери. Жассин смотрела на нее снизу вверх. Девочка узнала ее. Так много перемен в ее жизни. Так много новых людей. И, однако, ее дочь проявила мужество и силу духа, встретившись с ними лицом к лицу.
— Джабари формально принял Жасмин в племя как дочь своего сердца. Люди с пониманием отнеслись к его решению относительно Жасмин. Все в порядке, — сказала ей по-английски Элизабет.
Твердый взгляд шейха встретился с глазами Бадры. Она благодарно улыбнулась. Его решение обеспечило Жасмин его защиту и гарантировало, что никто не посмеет избегать ее из-за того, что ее отцом был Фарик.
Бадра опустилась на колени. Она так дрожала, что едва смогла обнять хрупкую девочку. Она обнимала свою дочь с неистовостью потерянных лет и радостью обретения. Потом она медленно отступила назад и отвела черный шелковый локон, свисавший Жасмин на глаза.
— Жасмин, мне нужно поделиться с тобой одной тайной, — прошептала она. — Я твоя мать. А не сестра.
Серьезные карие глаза девочки засверкали, и на ее лице появилась восхищенная улыбка подобно тому, как из-за облаков появляется солнце.
— Ты моя мать? Мне говорили, что моя мать умерла!
— Они ошибались, — запинаясь, ответила Бадра. — Тебя отобрали у меня, как только ты родилась.
