— Взгляните сюда, мои добрые друзья. Видели ли вы когда-нибудь подобное сокровище? Уверен, одно это перенесет вас в рай, когда вы возьмете ее в свою постель. Она не девственница, это правда. Зато она в совершенстве постигла науку чувственных удовольствий.

Раздался возбужденный гул голосов. Самцы спорили по поводу ее достоинств. Если они заметят ее страх, то будут вести себя, как безумная стая шакалов, загоняющая газель. Бадра выпрямилась и постаралась успокоить свое бешено бьющееся сердце.

«Ты не посмешище для них. Ты не дашь этим мужчинам запугать себя».

Ей нужно было на чем-то сосредоточиться, найти какое-то спокойное место, в котором она могла бы спрятаться от похотливых взглядов мужчин и их непристойных замечаний.

Хепри. Почему она не видит его в этой скотской толпе?

Перед ее глазами возник его образ. Его пронзительные голубые глаза. Его неистовая сила воина, блеск и воспитанность английского лорда. Как он изменился! И однако совсем не изменился. Он был человек чести. Мужественный человек. Ее защитник. Что бы сказал Хепри, лишь бы успокоить ее страхи?

Он бы подмигнул ей и сказал:

— Посмотри на них. Не бойся. Представь их голыми и бессильными. Посмотри на их обвисшие животы, на их дряблые ожиревшие конечности, их маленькие достоинства…

Вдруг у нее появилась надежда. Она подумала о Хепри, рассматривая тучного мужчину в первом ряду.

«Посмотри на него. Видела ли ты когда-нибудь у человека столько подбородков? Ты думаешь, у него три жены, для каждого подбородка? Может быть, каждый из его подбородков имеет свое имя? О Хепри, — думала она про себя, всем сердцем желая увидеть его. — Когда-то ты заставил меня рассмеяться. Ты всегда давал мне чувство защищенности. Даже сейчас, когда ты далеко, я окружена воспоминаниями о тебе, и это поможет мне выжить».

Исполнившись решимости, она встала прямо и отвела плечи назад. Улыбаясь, Бадра видела перед собой образ Хепри, его дружескую улыбку, ощущала его беззаботную самоуверенность, его нежную заботу и замечательную храбрость.

Подобно тому как сейчас Бадра, Хепри попал на всеобщее обозрение, когда возвратился в Англию.

Его рассматривали и изучали точно так же, как сейчас ее рассматривали и изучали потенциальные покупатели. Она вдруг поняла, как нелегко приходилось Кеннету. Чувствовал ли он себя таким же обнаженным, как она сейчас? Однако казалось, что он с легкостью принял свою роль английского аристократа и умело с ней справлялся, ничуть не интересуясь мнением окружавших его придирчивых пэров, не боясь, что его будут оценивать как товар.

То, что она поняла, как, возможно, страдал ее бывший телохранитель, придало ей мужества. Бадра немного расслабилась. До тех пор пока не начались торги. Тут у нее перехватило дыхание, и она тяжело вздохнула.

— Господа! Эта прелестная египтянка будет находиться в полном распоряжении одного мужчины, будет принадлежать только ему в течение целого месяца настоящего блаженства. Стартовая цена — пятьсот фунтов стерлингов.

Мужчины кивали головами, выкидывали руки с вытянутыми пальцами, показывая все новые цифры.

Ставки росли. Паника сдавила ей грудь. Каждый очередной месяц ее заставят терпеть нового хозяина?

Это было гораздо хуже, чем она предполагала. Цена выросла до тысячи фунтов. Две тысячи. Бадра думала об ободряющей улыбке Хепри, его нежной манере обращения, его ласках. Нет, она не должна впадать в панику. Воин Хамсин никогда не обнаруживает перед врагом своих чувств. И она не будет.

Человек, назвавший окончательную цену, стоял прямо перед ней. У него было худое лицо и впалые щеки. И садистская, жестокая улыбка. Бадра не могла не содрогнуться от отвращения, которое холодной змеей пробежало по ее спине. Ледяные пальцы ужаса сдавили ее сердце.

В этот же момент раздался спокойный мужской голос, с высокомерной уверенностью назвавший самую высокую цену:

— Пять тысяч фунтов. — Эти слова будто повисли в воздухе.

Все ахнули. Все головы повернулись назад, туда, откуда раздавался властный голос человека, приковавшего к себе внимание всех находившихся в этом душном, со спертым запахом мужского пота, зале. Ей показалось, что она услышала голос Хепри, но она была в этом не уверена. Бадра повернула шею, чтобы увидеть того, кто назначил за нее такую цену. Аукционист шлепнул ее пониже спины.

— Стой на месте! — резко бросил он ей.

Могла ли она надеяться? Других предложений не было. Все присутствующие в зале замерли в благоговейном страхе.

— Продано! — рявкнул аукционист. — Дорогой сэр, пожалуйста, пройдите в кааб, чтобы произвести платеж и забрать свою новую наложницу. Надеюсь, она удовлетворит все ваши желания.

Бадру вытолкнули к тому человеку, которого она мельком видела, этого высокого, одетого в черное незнакомца, лицо которого находилось в тени. Она могла только молить Бога о том, чтобы обращение с нею ее нового господина не было подобно той закаленной стали, которую она расслышала в его голосе.

Здание было роскошно украшено подобно многим домам в Каире. Там был большой внутренний двор и затененные решетками окна, выходившие в великолепный сад. Внутри здания апартаменты, предназначенные для свиданий, имели высокие потолки и были украшены искусно сделанными изразцами. По всей комнате стояли диваны с пышными подушками, а в алькове — до неприличия широкая кровать. Поверх богато изукрашенного покрывала были разбросаны шелковые подушки.

Вход охраняли два евнуха, которым было поручено пропускать к Бадре только ее нового хозяина и не дать ей возможности убежать.

Она ходила по комнате, потирая руки и пытаясь справиться со своим острым как бритва, страхом.

«Ты сможешь это сделать, — убеждала она себя. — Ты вполне взрослая опытная женщина, а не испуганная одиннадцатилетняя девственница».

Но она чувствовала себя такой же несчастной, как то дитя, в душе которого все это оставило глубокий, неизгладимый след.

Высокое зеркало в медной раме на стене послало ее отражение. Бадра взглянула в него, чтобы проверить, как она выглядит. На нее смотрели большие испуганные глаза, подведенные верной краской.

Шелковый халат бирюзового цвета с белыми оборками, чуть распахнутый снизу, открывал ее стройные ноги. Легкая же вуаль из белого газа, отделанная по краю блестящими медными монетами скрывала ее лицо. Вуаль использовали для того, чтобы прибавить таинственности экзотической обстановке и возбудить ее нового хозяина, а не для того, чтобы пощадить скромность ее обладательницы.

На ногах у Бадры были желтого цвета комнатные туфли из мягкой телячьей кожи, по краям отороченные кантом и украшенные маленькими бирюзово-белыми цветочками. Эти шлепанцы вывали у нее дрожь отвращения — они слишком напоминали ей те, в которых она была, когда ее впервые сделали рабой.

С чувством покорности судьбе она подошла к кровати и потрогала ее одной рукой. Мягкая, как облако. То, что должно было произойти здесь, лишало ее самообладания. Бадра села, обхватив себя руками.

Кто будет ее новый хозяин? Еще один жестокий человек, садист, который будет смеяться и насиловать ее, пока ее рассудок не оцепенеет? Возможно, в этот раз ей повезет, и новый хозяин не будет сдирать с нее кожу своей плеткой.

Она подумала о Хепри. Обычно он нежно брал ее за руку, когда они гуляли по деревне в Амарне. Он провожал ее обратно к дому Джабари. Его голубые глаза словно пронизывали улицы насквозь в поисках возможных врагов. Она была уверена в том, что его сабля всегда готова сразить каждого, кто осмелится дотронуться до нее.

Хепри. Теперь Кеннет. Теперь он был такой иностранец, что она едва узнала его. Его высокая, худощавая, мускулистая фигура распространяла вокруг себя только силу, внушавшую доверие. Теперь он принадлежал зеленой стране, лежащей далеко за морем.