Я одинока в своем горе, слезы сожаления текут широким потоком
Глубоким, как Нил,
В котором я могу утонуть и больше не чувствовать боли,
Моя душа томится и страждет,
Я хочу увидеть твою нежную улыбку, которую ты когда-то дарил мне
Ты ушел навсегда, но ты все еще со мной,
Как живой ты стоишь предо мной,
Но ты призрак.
Кеннет положил руку на дверь. Он застыл без движения, полный сожалений о прошлом. Какие призраки мучили ее? Любила ли она его когда-нибудь? Он не хотел знать этого.
Кеннет тихо спустился по широкой лестнице, горя нетерпением поскорее оказаться в своем законном английском доме. Он больше не хотел быть свидетелем ничьих воспоминаний. Но когда он пересек холл и подошел к двери, она вдруг распахнулась и вошел Рашид. Его встревоженные рысьи глаза встретились со взглядом Кеннета. На какую-то минуту эти глаза вспыхнули, в них появилось что-то потаенное и загадочное. Но затем загадка исчезла, уступив место обычной для него враждебности.
— Добрый день, Рашид, — спокойно сказал Кеннет.
— Он был добрым, пока я не встретил тебя. Прочь с дороги.
От накатившего гнева Кеннет сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Он выругался.
«Арестовать его», — требовал оскорбленный английский герцог. «Нет», — протестовал Хепри, воин Хамсинов, которым он был.
Легкие шаги раздались на лестнице. Кеннет обернулся. Это была Бадра. На лице ее было выражение глубокого страдания.
Кеннет с минуту смотрел на Рашида, потом, отбросив все воспоминания, решительно распахнул дверь и вышел на улицу. Его пронизал сырой холодный ветер с Темзы. Вскочив в свою пролетку, он велел кучеру трогать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Это была непростительная грубость. Где твои манеры? — стоя на лестнице, Бадра холодно встретила своего друга. Своего защитника. Собрата по несчастью.
На красивом лице Рашида выразилось сожаление: «Извини, Бадра. Я не хотел огорчить тебя».
Она спустилась вниз и стала расхаживать по натертому до блеска паркету.
— Почему ты его так ненавидишь? Из-за того, как он поступил с Джабари?
В его глазах отразилось глубокое сожаление, но постепенно оно исчезло.
— Это скорее ревность, чем ненависть, — проворчал он. — Хепри всегда был удачлив и всегда имел то, чего у других никогда не было.
Прямая откровенность друга встревожила ее.
— Рашид, не надо мучить себя. Всегда есть люди, которым дано больше, чем нам. Жизнь иногда лишает нас выбора, а мы… мы просто должны довольствоваться тем, что имеем.
На лице Рашида появилось выражение глубокого страдания. Бадра узнала этот взгляд — он выражал страх, смешанный со стыдом.
— Ты должен быть приветливым с Хепри, особенно сегодня на ужине, который устраивает лорд Смитфилд.
— В этом нет необходимости. Я не пойду.
— Но, Рашид, ты же обещал.
— Я не могу выносить любопытствующих взглядов англичан, как будто я предмет для обозрения. Я ненавижу их! — твердо сказал он. Но она поняла, что за его отказом скрывается какая-то более серьезная причина.
— Что случилось, Рашид? Я чувствую, что-то произошло.
Он продолжал молчать. Мимо прошла горничная с цветами в руках. Бадра поняла, что мешало Рашиду быть откровенным.
— Давай поговорим без посторонних. В моей комнате.
Когда они вошли в ее комнату, она закрыла дверь, а Рашид уселся на ковер, скрестив ноги. Она терпеливо ждала. Он глубоко вздохнул, его лицо побледнело, на лбу от волнения выступили капельки пота.
— Когда я прогуливался по парку… я кое-кого видел. Он выглядел точно так же…, как, — у Рашида перехватило дыхание.
— Как тот англичанин, который обидел тебя? — закончила она.
Он наклонился, как бы рассматривая сложный узор ковра.
— Бадра, ты должна знать. Он… не насиловал меня.
Бадра во все глаза смотрела на него.
— Это был английский аристократ, приехавший к нам, чтобы купить что-нибудь арабское. Он был очень богат и знатен. Я попросил его помочь мне убежать от человека, который каждую ночь мучил меня. Он сказал, что такая услуга стоит дорого. Он… он сам возжелал меня. Сказал, что если я не буду сопротивляться, он поможет мне. Когда я отказался, он спросил: что для меня важнее — побыть один раз с ним или навсегда остаться с моим мучителем? Я был в таком отчаянии, что согласился. Когда… он кончил, он поинтересовался, не сказал ли я кому-нибудь о нашем договоре. Я покачал головой. Тогда он засмеялся и уехал. Он оставил меня там, Бадра. Он обманул меня. И не помог мне бежать.
Рашид говорил с трудом, его била дрожь.
— Вот настоящая причина, по которой я избегал поездки в Англию. Этот человек здесь, в Лондоне. Я знаю его. Я не могу его видеть. Его лицо, его рыжие волосы… Он разбил мои сокровенные мечты.
— Сколько лет тебе было? — тихо спросила она.
Волосы упали ему на лицо, скрывая его выражение.
— Я был вполне взрослым, чтобы понять, что он делает. Что я разрешил ему делать со мною. Мне было восемь лет…
Бадра подавила поднимающуюся тошноту. Думая о маленьком мальчике, который подвергся такому ужасу, она поняла, что по сравнению с нею он страдал вдвойне.
— Не вини себя. Я провела годы в таком же состоянии. Ты должен научиться жить с воспоминаниями. Со временем все забудется, — уговаривала она его, в ее голосе послышались глухие нотки.
Он уловил их.
— Это правда? — спросил он. — Годами я жил с этой мукой. Я не мог смотреть ни на одного англичанина, чтобы меня не бросало в холодный пот… Стыд мучил меня.
Их взгляды встретились.
— Скажи мне, Бадра. Пожалуйста. Скажи мне, что это забудется, что я снова буду мужчиной.
У нее разрывалось сердце. Она представила себе, как кричал от ужаса маленький мальчик, когда заместитель Фарика предавался своим дьявольским утехам… И стыд ребенка, когда он позволил англичанину проделать с ним то же самое.
— Ты и есть мужчина, Рашид. Храбрый, достойный воин. И никто никогда не будет в этом сомневаться. Я сохраню твою тайну.
Он кивнул и дотронулся до ее руки. К нему вернулась уверенность, он поглядел на нее знакомым ей твердым взглядом.
— Как и я — твою, — торжественно сказал он.
Она пожала ему руку. Минуту они сидели, погрузившись в воспоминания. И сожаления.
