по дороге к Кингмену собрала специалист по морской растительности Дженнифер Смит.
«Вот что мы получаем на скользкой дорожке к слизи, – повторяет он ей. – А также медуз и бактерий – морской эквивалент крыс и тараканов».
Четыре года назад Джереми Джексона пригласили на атолл Пальмира, самый северный из островов Лайн: крохотного архипелага в Тихом океане, разделенного экватором и двумя государствами, Кирибати и США. Пальмиру недавно приобрела организация Сохранения природы (The Nature Conservancy) для исследования коралловых рифов. Во время Второй мировой войны ВМС США построил на Пальмире авиационную базу, пробил каналы в одну из лагун, а в другую слил достаточно боеприпасов и дизельного топлива из 208-литровых бочек, чтобы ее впоследствии окрестили Черной лагуной за оставшееся в ней озеро диоксинов. За исключением небольшого количества сотрудников Службы рыбных ресурсов и дикой природы США, Пальмира необитаема, и военные постройки наполовину разрушены прибоем. Один из частично затопленных остовов лодок служит теперь цветочным ящиком, забитым кокосовыми пальмами. Завезенные сюда кокосы практически уничтожили местные леса пизоний, а крысы заменили сухопутных крабов в качестве основных хищников.
Впечатление Джексона коренным образом меняется после погружения. «Я с трудом мог видеть хотя бы 10
Сала, морской биолог, специализирующийся на охране природы, никогда не встречал крупных морских видов в родном
Средиземном море. В заповеднике со строгим режимом неподалеку от Кубы он видел остатки популяции 150-килограммовых груперов. Джереми Джексон проследил испанские записи о морских походах до времен Колумба, где нашел упоминания о 360-килограммовой версии этих монстров, в огромных количествах нерестившихся вокруг карибских рифов в компании 450-килограммовых морских черепах. Во время второго путешествия Колумба в Новый Свет моря у Больших Антильских островов были настолько полны зелеными черепахами, что его галеоны практически сели на них на мель.
Джексон и Сала в соавторстве выпустили работу, описав, как наше время ввело нас в заблуждение, что настоящий девственный коралловый риф населен разноцветными, но крохотными рыбками размером с аквариумных. Всего лишь два столетия назад это было миром, где корабли сталкивались с целыми стадами китов, а акулы встречались столь крупные и в таком изобилии, что поднимались вверх по рекам для охоты на домашний скот. Северные острова Лайн, решили ученые, предоставляют возможность проследить за постепенным уменьшением численности людей и, как они подозревают, увеличением размера животных. Ближе всех к экватору расположен Киритимати, известный также под названием острова Рождества, крупнейший в мире коралловый атолл с населением в 10 тысяч человек на 321 квадратном километре суши. Затем идет Табуаэран (он же остров Фаннинга) и крохотный Тераина (Вашингтон) площадью 14,2 километра с населением 1900 и 900 человек соответственно. Затем Пальмира, с 10 научными сотрудниками – и еще в 48 километрах затопленный остров, от которого остался лишь когда-то окружавший его прибрежный риф: Кингмен.
Помимо копры – сушеных кокосов – и нескольких свиней для местного потребления, на Киритимати – острове Рождества – нет сельского хозяйства. Тем не менее в первые дни экспедиции 2005 года, организованной Сала, исследователи на борту «Уайт Холли» были поражены потоком питательных веществ из четырех деревень острова и слизью, которой, как они обнаружили, покрыты рифы, где активно ловили питающихся водорослями рыб-попугаев. У Табуаэрана разлагающееся железо затонувшего грузового судна питает еще больше водорослей. У крохотного перенаселенного Тераина вообще не водится ни акул, ни луцианов. Здесь люди используют ружья для охоты в прибое на морских черепах, желтоперых тунцов, красноногих олуш и бесклювых дельфинов. Риф покрыт слоем зеленых водорослей в 10 сантиметров толщиной.
Самый северный, покрытый водой риф Кингмен был когда-то размером с остров Гавайи (называемый также Большим островом) и обладал соответствующим вулканом. Его кальдера теперь находится под лагуной, окружающее ее кольцо кораллов с трудом различимо. А поскольку кораллы живут в симбиозе с дружественными одноклеточными водорослями, которым необходим свет, по мере погружения вершины Кингмена риф также будет разрушен – его западная часть уже потонула, придав остаткам форму бумеранга, позволившую «Уайт Холли» войти и бросить якорь в лагуне.
«Какая ирония, – поражается Джексон после того, как при первом погружении команда встретила 70 акул, – что старейший остров, погружающийся в пучину вод, подобно 93-летнему старику, которому до смерти остается не более 3 месяцев, самый здоровый в сравнении с другими, опустошенными людьми».
Вооружившись измерительной лентой, водонепроницаемыми планшетами и метровыми пластиковыми копьями для отгона зубастых местных жителей, команды ученых в гидрокостюмах подсчитывали кораллы, рыбу и беспозвоночных вокруг всего сломанного кольца Кингмена, собирая образцы до 4 метров по обеим сторонам от 25-метровых поперечных линий, проложенных ими под прозрачным Тихим океаном. Для исследования микробиологической базы всего рифового сообщества они засасывали слизь с кораллов, собирали водоросли и заполнили сотни литровых бутылок образцами воды.
Помимо преимущественно любопытных акул, недружелюбных луцианов, хитрых мурен и периодических стай полутораметровых барракуд, исследователи плавали сквозь вьющиеся стайки цезий, сидящих в засаде груперов-аргусов, кудреперов, абудефдуфов, рыб-попугаев, невероятного количества вариантов на тему желто-синих рыб-ангелов и полосатых, клетчатых и «в елочку» разновидностей черно-желто-серебряных рыб-бабочек. Невероятное разнообразие и мириады ниш кораллового рифа позволяют каждому из видов, столь близким по форме и внешности, находить разные способы выживания. Некоторые питаются только одним кораллом, некоторые только другим; третьи переключаются между кораллами и беспозвоночными; у четвертых удлиненные головы позволяют проникать в поры, где прячутся крохотные моллюски. Некоторые рыскают при свете дня, пока другие спят, а ночью меняются местами.
«Это похоже на посменное использование спальных мест на подводных лодках, – объясняет Алан Фридлендер из Гавайского океанического института, один из экспертов по рыбам данной экспедиции. – У парней вахты от четырех до шести часов, сменившиеся занимают освободившиеся койки. А те никогда не остаются незанятыми надолго».
Но как бы ни был полон жизни Кингмен, он – морской эквивалент оазиса в пустыне в тысячах километров от любой осмысленного размера земли, с которой можно было бы обмениваться семенами. 300–400 видов местных рыб – это меньше половины того, что можно увидеть в великом разнообразии коралловых рифов в треугольнике между Индонезией, Новой Гвинеей и Соломоновыми островами. Но в то же самое время последствия лова для аквариумов и избыточной рыбной ловли при помощи динамита и цианида довели эти места практически до разрушения и оставили без крупных хищников.
«В океане нет места, подобного Серенгети, где все были бы собраны вместе», – замечает Джереми Джексон.
И все же риф Кингмена, как и Беловежская Пуща, представляет собой машину времени, нетронутый кусочек того, что когда-то окружало каждую зеленую точку в этом большом синем океане. Здесь специалисты по кораллам находят с полдюжины неизвестных видов. Специалисты по беспозвоночным добывают странных моллюсков. Микробиологи открывают сотни новых бактерий и вирусов во многом потому, что еще никто никогда не пробовал описать микроскопическую вселенную кораллового рифа.
В душном грузовом отсеке трюма микробиолог Форест Ровер воссоздал в миниатюре лабораторию, возглавляемую им в Государственном университете Сан-Диего. Используя датчик кислорода всего лишь один микрон в поперечнике, подключенный к микросенсору и ноутбуку, его команда продемонстрировала, каким образом собранные ими ранее на Пальмире водоросли вытесняют живые кораллы. В сооруженные ими маленькие стеклянные кубы, наполненные морской водой, они пометили кусочки коралла и водоросли, разделив их столь тонкой стеклянной мембраной, что сквозь нее не могут просочиться даже вирусы. А вот сахара, производимые водорослями, могут, потому что они растворимы. Когда живущие на коралле бактерии начинают потреблять это дополнительное весьма питательное вещество, они поглощают весь доступный кислород, и коралл умирает.
Чтобы подтвердить открытие, микробиологи добавили в отдельные кубы ампициллин, чтобы убить гипервентилирующие бактерии, – и кораллы остались здоровыми. «В обоих случаях, – говорит Ровер, выбираясь из трюма на значительно более прохладный послеполуденный воздух, – выделяемое
