формирования уреза воды инженерам пришлось заполнить землей 14 низин на местности. Ниже по течению огромное озеро Гатун также окружено по периметру дополнительными земляными плотинами. Некоторые из них настолько заросли дождевым лесом, что, с точки зрения неспециалиста, они выглядят естественными – именно поэтому Эчеверсу и Куэвасу приходится бывать здесь каждый день: чтобы попытаться обогнать природу. «Все настолько быстро растет, – объясняет Эчеверс, дородный мужчина в синем дождевике. – Когда я начал этим заниматься, мне нужно было найти плотину № ю, но я не смог. Ее поглотила природа».
Куэвас кивает, вспоминая с закрытыми глазами бесчисленные битвы с корнями, которые могут разорвать земляную плотину на части. Другой враг – сама удерживаемая вода. Во время ливней эти люди часто проводят здесь всю ночь, борясь за баланс между удерживанием Чагрес под контролем и выпусканием достаточного количества воды через бетонные стены четырех паводковых шлюзов, чтобы ничего не прорвало. Но если однажды здесь не будет людей, чтобы этим заниматься?
Эчеверс содрогается от этого предположения. Потому что он видел, как реагирует Чагрес на дожди: «Как зверь в зоопарке, который никогда не смирится с клеткой. Вода выходит из-под контроля. Если позволить ей подниматься, она перехлестнет плотину». Он останавливается посмотреть на грузовичок, катящий по идущему поверх плотины шоссе. «Если некому будет открыть паводковые шлюзы, озеро заполнится ветвями и стволами деревьев, мусором, и в какой-то момент все это ударит в плотину и поглотит дорогу вместе с ней».
Куэвас, его молчаливый коллега, занимался мысленными подсчетами. «Поток воды будет огромным, когда перельется через край. Подобно водопаду, он размоет дно реки перед плотиной. Всего одно достаточно большое наводнение обрушит плотину».
Но даже если этого не случится, соглашаются они, со временем проржавеют затворы водослива. «В этот момент, – говорит Эчеверс, – шестиметровый поток воды будет выпущен на свободу. Резко». Они смотрят вниз на озеро, где в 6 метрах под ними 2,5-метровый аллигатор неподвижно лежит в воде в тени плотины, а потом молнией проносится сквозь бирюзовые воды, когда на поверхности показывается неудачливая черепаха. Бетонный клин плотины Мадден выглядит слишком мощным, чтобы куда-то деться. Но одним дождливым днем он скорее всего упадет.
«Даже если плотина уцелеет, – говорит Эчеверс, – без присмотра Чагрес заполнит озеро отложениями. А тогда плотина не будет иметь никакого значения».
На огороженной сетчатым забором территории, где город Панама вторгается теперь в бывшую Зону Панамского канала, капитан порта Билл Хуфф сидит в джинсах и тенниске перед стеной, увешанной картами и мониторами, управляя вечерним движением по каналу. Родившийся в США и выросший здесь – его дед, судовой агент Зоны Панамского канала, прибыл сюда в 1920-х, – он переехал во Флориду после того, как с первой секундой нового тысячелетия США передали управление каналом Панаме. Но на его 30-летний опыт по-прежнему есть спрос, и, работая на Панаму, он возвращается сюда через каждые несколько месяцев принять вахту.
Он переключает экран на изображение плотины на озере Гатун, низкого земляного холма 30 метров шириной. Его подводное основание в 20 раз толще. Для непосвященного здесь не на что смотреть. Но кто- то все время должен наблюдать.
«Под плотиной есть источники. Несколько небольших пробились наружу. Если ручеек течет чистым, нет проблем. Прозрачная вода означает, что она идет по уровню грунтовых вод. – Хуфф откидывается на стуле и потирает темную бороду, обрамляющую подбородок. – Но если вода начнет нести грязь, плотина обречена. И это дело нескольких часов».
Это трудно представить. У плотины Гатун теоретически непроницаемое центральное ядро в 366 метров толщиной из горной породы и щебня, скрепленных жидкими глинами, называемыми тонкозернистыми, добытыми из канала ниже по течению при очистке дна и забитыми между двумя засыпанными скальными стенами. «Тонкозернистые глины скрепляют щебень и все остальное. И они первые начнут выходить наружу. За ними последует щебень, и плотина утратит связанность».
Он выдвигает длинный ящик старого соснового стола и вытаскивает скатанную в рулон карту. Развернув пожелтевшую, ламинированную схему устья, он показывает на плотину Гатун всего в 10 километрах от Карибского моря. В реальности это внушительное сооружение в 2,4 километра длиной, но на карте – всего лишь узкая расщелина в сравнении со сдерживаемым им колоссальным пространством воды. Гидрологи Куэвас и Эчеверс правы, подтверждает он. «Если не в первый же сезон дождей, то в течение нескольких лет плотина Мадден прекратит свое существование. И
Гатун, в свою очередь, начнет вытекать поверх шлюзов с обеих сторон, как к Атлантическому, так и к Тихому океанам. Некоторое время случайный наблюдатель может ничего не замечать, «за исключением, быть может, некошеной травы». Внешний чопорный вид канала, поддерживаемый на уровне военных американских стандартов, станет буйным. Но до появления пальм или смоковниц все захватит наводнение.
«Большие волны будут плескаться вокруг шлюзов и смывать проходящих мимо в грязь. Как только начнут разрушаться стены одного из шлюзов, наступит конец. Может пролиться все озеро Гатун. – Он делает паузу. – То есть если оно уже не вытекло в Карибское море. После 20 лет без обслуживания не останется ни одной земляной дамбы. Особенно гатунской».
И тогда освобожденная река Чагрес, сведшая с ума многих французских и американских инженеров и погубившая тысячи рабочих, будет искать свое старое русло, ведшее к морю. С разрушенными плотинами, пустыми озерами и рекой, опять текущей на восток, тихоокеанская сторона Панамского канала пересохнет, и Америки объединятся.
Последний раз подобное произошло 3 миллиона лет назад, начав один из крупнейших в истории Земли биологических обменов, когда наземные виды Северной и Южной Америки двинулись в путь к соединившему их устью Центральной Америки.
До этого два земельных массива были разделены с момента раскола суперконтинента Пангея, начавшегося примерно за 200 миллионов лет до этого. Все это время разделенные Америки запустили невероятно различные эволюционные эксперименты. Подобно Австралии, в Южной Америке развились разнообразные сумчатые млекопитающие, начиная от гигантских ленивцев и заканчивая львами, носившими детенышей в сумках. А в Северной Америке эволюция пошла по более эффективному и в результате победившему плацентарному пути развития.
Последнее рукотворное разделение существует немногим более столетия – недостаточно для сколь- нибудь заметной эволюции видов, да и канал, в котором с трудом могут разойтись встречные суда, не такая уж и преграда. И все же, размышляет Билл Хуфф, пока корни пробьют дорогу в огромных бетонных коробках, когда-то вмещавших океанские суда, и наконец-то их разрушат, на несколько столетий канал будут представлять собой ямы для сбора дождевой воды, вокруг которых будут рыскать пантеры и ягуары, наблюдая за восстановившимися тапирами, белохвостыми оленями и муравьедами, приходящими на водопой.
С разрушенными плотинами, пустыми озерами и рекой, опять текущей на восток, тихоокеанская сторона Панамского канала пересохнет, и Америки объединятся.
Дольше, чем эти коробки, но не навечно, сохранится рукотворная V-образная борозда, отмечая место, в котором люди предприняли, по словам Теодора Рузвельта, произнесенным после визита в Панаму в 1906 с целью самому это увидеть, «величайшее инженерное творение времени». «Результаты их труда, – добавил он, – будут чувствоваться, пока стоит наша цивилизация». Если мы исчезнем, слова этого невероятного американского президента, основавшего систему национальных парков и проведшего индустриализацию американского империализма, окажутся пророческими. Но даже после того как закроется
