принадлежала нарядным людям. Если не считать тех, кто здесь торговал или был занят каким-нибудь другим делом.

Элида дошла до холма, на котором стоял королевский дворец, когда неожиданно заметила марширующих людей, это явно были рабочие. Они несли плакаты и хором громко требовали повышения заработной платы. Если заработную плату не прибавят, они лучше выйдут на улицы и будут дышать свежим воздухом. На некоторых плакатах так и было написано: 'Дышать свежим воздухом'.

Неизвестно откуда со всех сторон появилась конная полиция. Словно она преследовала опасных преступников. Рабочие ничего не делали, они только кричали, что им платят слишком мало. И Элида знала, что это правда. Но, конечно, они бастовали. Поэтому они и собрались среди бела дня на улице Карла Юхана и дошли почти до самого королевского дворца.

У конных полицейских был такой вид, будто они намерены не только размахивать плетками. Да и рабочие, похоже, только и ждали первого удара, чтобы ответить полицейским.

Элида отступила под деревья, но уйти отсюда она не могла. Это было слишком интересно. Множество любопытных с безопасного расстояния наблюдали за происходящим.

— Что тут происходит? — спросила Элида у нарядно одетой дамы, стоявшей рядом с ней.

— Что? Да эта чернь просто сошла с ума! — ответила дама, взмахнув рукой, затянутой в перчатку.

Тогда истощенная молодая женщина втиснулась между ними, не спуская с них злобно горящих глаз. Потертый жакет был заколот спереди французской булавкой, туфли — старые и стоптанные.

— Это не чернь! Это новые времена! Да здравствует революция! Да здравствуют рабочие- металлисты! — крикнула она и убежала.

Полиция двинулась к рабочим. Лошадь к лошади. Это выглядело угрожающе. Элида уже совсем собралась отойти подальше, как вдруг увидела парня в кепке, по виду ровесника Рагнара. Он разорвал цепь и пошел к полицейским, высоко подняв лозунг. Чтобы ничего не пропустить, Элида втиснулась между двумя дамами в роскошных шляпах.

Полиция подъехала совсем близко к бастующим, фуражки с высоким околышком и длинные черные шинели с разрезом. Вид у полицейских был такой, словно они отправились на войну. Два ряда блестящих пуговиц доходили им почти до плеч. Черные лошади били копытами. Клубилась пыль. Элида стояла так близко, что чувствовала запах лошадей. С уздечки ближайшей лошади падала пена. Охваченный безрассудной отвагой парень словно врос в землю. Лошадь взвилась на дыбы. Полицейский не сумел с ней справиться.

Все произошло очень быстро. Парень лежал на земле. Он весь сжался и закрывал руками голову. Задняя нога лошади стояла на его кепке. У Элиды перехватило дыхание. Полицейский поднял кнут. Кнут замер в воздухе. На минуту Элиде показалось, что полицейский так же безумен, как забастовщики. И не понимает, что перед ним человек.

— Господи, да он же еще глупый ребенок! Не трогайте его! — крикнула она так громко, что на нее все оглянулись.

По лошади пробегала нервная дрожь. Кепка парня была испачкана навозом. Несколько красных лепестков алели на земле. Плакат был разодран. Над всем этим высился полицейский, его голова упиралась в небо. Он изо всех сил прижимал колени и ляжки к спине лошади, пытаясь натянуть вожжи и сохранить достоинство. Наконец ему удалось заставить хрипящее животное сделать два шага назад. Это был подвиг для лошади, не привыкшей ходить на задних ногах. Контроль снова был в руках полицейских, теснивших рабочих. Рабочие отступали шаг за шагом. Товарищ помог парню подняться. Страшная опасность миновала.

Вот они какие, подумала Элида.

Молодость и безумие. Ненависть и бунт. Толпа людей, считающих себя непобедимыми.

Война.

У нее дома были молодые парни.

А она тут рассматривала моды и чувствовала себя свободной.

Сентябрь 1924 года. Все было еще зеленым. Малыши уже спали, и на дом снизошел покой. Свет можно было еще не зажигать, и Элида решила выпить чашку кофе. В это время пришел Рагнар и протянул ей небольшую круглую картонку. Элида отложила вязанье.

— Что это? — спросила она с плохо скрываемым любопытством.

— Посмотри скорее! — Эрда хотела помочь матери.

— Нет, руки прочь! Это только маме! — грозно остановил сестру Рагнар.

Элида поставила коробку на кухонный стол и развязала шнурок. Искусно сплетенный шнурок, похожий на косичку. Прежде чем открыть картонку, Элида вдруг опустила руки и строго посмотрела на сына:

— Надеюсь, ты не выбросил деньги на какой-нибудь пустяк?

А ты посмотри! — засмеялся Рагнар, от нетерпения он переступал с ноги на ногу.

Элида сняла с коробки крышку и сунула руки в белую шелковистую бумагу. Осторожно развернула ее. Наконец она достала из бумаги маленькую красную шляпку с черным пером.

Открыв рот, Элида уставилась на нее.

— По-моему, ты окончательно спятил! — прошептала она.

Рагнар взял у нее из рук шляпу и смело водрузил ее Элиде на голову чуть-чуть набок. Резинку от шляпы он зацепил за тяжелый пучок Элиды, словно никогда не делал ничего другого.

— Мама, ты настоящая важная дама! — ахнула Хельга

— Ты только посмотри! Да у тебя врожденное благородство! — воскликнул Фредрик, схватил трость и обошел Элиду, разглядывая ее со всех сторон.

— Мама, ты забыла, что я обещал подарить тебе шляпку, когда ты приедешь в Кристианию? Раньше у меня просто не было денег. Пожалуйста, надень ее, когда мы все пойдем в крепость Акерсхюс! — Рагнар был очень горд.

— Это и от меня тоже. Мы ее купили в складчину, — деловым тоном сообщил Хильмар. Он стоял, скрестив руки на груди, и с довольным видом внимательно изучал Элиду.

— В крепость Акерсхюс? — с отсутствующим видом переспросила Элида и подошла к зеркалу.

Стоя там и вертя головой из стороны в сторону, она заплакала. Это были не обычные слезы, которые иногда навертывались ей на глаза, что само по себе было глупо. Нет, она плакала в три ручья.

На кухне воцарилось молчание.

— Она не очень дорогая, — сказал Рагнар, желая утешить мать.

— Ни у кого нет таких сыновей, как у меня! Ни у кого! — всхлипнула она. Быстро сорвала с себя передник и высморкалась в него. К изумлению всех, смотревших на нее.

— Мама! Пройдись, пожалуйста, по кухне! Мы посмотрим, как на шляпе колышется перо, — шепотом попросила Хельга.

И Элида прошлась. Обошла вокруг стола. В окно стучал дождь. Вымытая посуда стояла на подставке, прикрытая клетчатым полотенцем. И маленькая красная шляпка была похожа на лодку, опрокинутую как раз над левой бровью.

— Настоящее птичье гнездо! — с удивлением сказал Карстен.

Перо слегка колыхалось. Самые нижние пушинки, те, что приходятся ближе к телу птицы, цеплялись друг за друга мягкими невидимыми крючочками. Создавая единое целое.

Черное. Сверкающее. Нарядное.

Так сыновья начали обрабатывать Элиду.