дороге на Хауген.

— Ты его знала?

— Нет, его никто не знал. Он только писал книги. Но его жена подарила мне эти две книжки, когда я помогала ей с детьми.

Неожиданно тетя Висе начинает плакать. Я хочу спросить, почему она плачет. Но не знаю, как о таком спрашивают.

— Да-да, вот как бывает в жизни, — говорит она и сморкается.

Я нарисовала рыбку и повесила ее на стене в гостиной. Под синей полкой с красными, похожими на цветы завитушками. Сверре выпилил их лобзиком. Он говорит, что моя рыбка такая же красивая, как его полка. Но, по-моему, он надо мной смеется. На полке стоит маленький домик с двумя дверцами. В хорошую погоду из одной дверцы выходят двое детей, а если идет дождь, из другой дверцы появляется старая женщина. Такой у них порядок. Там есть еще один человек, но он стоит возле домика и не двигается ни в какую погоду. А еще есть лесенка, курица и оленья голова с рогами. Сверре говорит, что этот домик не игрушка.

Однажды бабушке Ольге сообщили по телефону, что за мной должны приехать Йордис и Ханс. Их пароход называется 'Тьотта', он причалит в Престеиде. Тетя Висе рассматривает красную сыпь, которая неожиданно появилась у меня на животе и на шее. Кожа горит и чешется.

— Крапивница, — говорит Сверре, ему меня жалко.

Бабушка Ольга считает, что в этом виновата тетя Висе — это она разрешает мне есть все подряд. Щавель, зеленый лук, фиалки — что угодно. Я чешусь и заявляю, что с тетей Висе так разговаривать нельзя.

— Ты можешь пойти с нами на пристань, — говорит Сверре.

Я почему-то лягаю ногой ящик для дров.

— Обычно ты этого не делаешь, — замечает тетя Висе.

Мне становится стыдно, и я сажусь под лестницу, что ведет на второй этаж, там стоит маленький стульчик.

До того как маляр Ханссен умер, он сделал этот стульчик для девочки, которую звали Гудрун. Она уже большая и живет в Швеции.

Сверре встречает Йордис и Ханса со своим велосипедом. В чердачное окно я вижу, как они возвращаются, на руле велосипеда с двух сторон висит по чемодану. Я сижу под лестницей. Теперь стульчик как будто мой.

Йордис входит в дом и зовет меня. Она садится передо мной на корточки, и мы становимся примерно одного роста. Йордис красивая, добрая, и от нее хорошо пахнет. Потом мы с нею идем в столовую к остальным. Все очень много говорят.

Ханс дарит мне куклу-негритенка в комбинезоне и клетчатой рубашке. У меня как будто пропали руки, но я говорю спасибо. Он смотрит на мой рисунок, что висит на стене, и говорит, что рыбка красивая.

— Это Турстейн, — говорю я.

— Турстейн? — удивляется Ханс.

— Ее так зовут, — сердито объясняю я.

— Я думала, этот салон только для пассажиров первого класса, — кисло проговорила какая-то дама, проходя мимо и устраиваясь как можно дальше от них.

Вообще-то салон на корме был почти пустой. Но громко вздыхающую даму с муфтой и в меховом воротнике, несмотря на жару, окружало недовольство, словно вонь от протухшей сельди.

— Мы можем перейти во второй класс, — тихо сказал явно смутившийся Фредрик.

Он расположился в салоне с Йордис и Агдой, пока Элида и остальные дети переносили на борт их багаж. Конечно, они шумели. Элида сняла пальто, от работы ей стало жарко. Волосы у нее растрепались, нос блестел. Шаль зацепилась за пуговицы блузки, но Элида этого не замечала. Она вытянула губы трубочкой и подошла к даме в мехах. Шаль тащилась за ней.

— Мы вам чем-то помешали, сударыня? — спросила она.

Дама вздрогнула. Двое других пассажиров — господин, прикрывшийся газетой, и женщина с крохотной собачонкой в корзине — наблюдали за происходящим.

— Что вам угодно? — процедила дама в мехах и дернула себя за мочку уха.

Собачонка высунулась из корзины и тревожно зарычала. Хозяйка осторожно сунула ее обратно в корзину. Но собачонка тут же снова высунулась оттуда.

— Мы вам помешали, сударыня? — повторила Элида и уперлась руками в бока.

— Я не понимаю... — пробормотала дама и спрятала обе руки в муфту.

— Значит, мы обе не понимаем. Я, например, не понимаю вашу бесцеремонность! — Элида повернулась на каблуках и отошла к своим.

— Мама! — смущенно прошептала Анни и отцепила шаль Элиды от пуговки.

— Превосходно! — сказал Фредрик. — Тебе следовало бы возглавить нашу управу!

— Что со мной происходит? Не успел пароход отойти от берега, а я уже сорвалась! — вздохнула Элида, повернувшись спиной к даме, и поднесла к губам чашку с кофе.

— Так ей и надо! — сказала Эрда.

Но даже кофе не помог Элиде забыть этот эпизод. Она не помнила, чтобы кто-нибудь когда-нибудь упрекал их за то, что у них так много детей. Много? Пятнадцатилетняя Анни была тихая, добрая и вежливая девочка. Тринадцатилетняя Эрда могла иногда заупрямиться и раскричаться, если была сердита, но этого никогда не случалось при посторонних. Одиннадцатилетний Карстен был немногословен и послушен. Девятилетняя Хельга — серьезная девочка. Четырехлетняя Агда и годовалая Йордис могли, конечно, и плакать и капризничать, но ведь это естественно.

— Вы только подумайте, наш пароход называется 'Финнмарк'! Он белый и прекрасный, как лебедь. Передняя часть мостика обшита благородным деревом. Длина парохода двести четырнадцать футов, и он развивает скорость четырнадцать узлов, — сообщил всем Фредрик.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Карстен.

— Перед вашим приходом я успел поговорить со штурманом. Понятно, что он гордится своим судном. Надеюсь, вы помните, мы с вами читали, что в прошлом году на Иванову ночь, когда открывался новый маршрут на остров Рисёй, на борту этого парохода побывал король Хокон. Теперь все пассажирские суда, идущие по маршруту Берген—Киркенес—Берген, могут заходить в Стокмаркнес.

— Почему? — поинтересовалась Хельга.

Фредрик достал из кармана пальто карту и разложил ее на столике.

— До того, как в этом месте расчистили фарватер на Рисёй, — он показал на карте, где именно, — пассажирским пароходам приходилось идти через пролив Тьельсунд. Вот тут! Тогда к Стокмаркнесу было не подойти. — Фредрик провел пальцем по карте.

— Может, король сидел здесь, на этом стуле? — с любопытством спросила Эрда и от волнения забыла закрыть рот.

— Или на этом? — Хельга даже привстала.

— Думаю, он сидел в столовой, на корме. Там помещается сразу семьдесят человек. Но может, и в курительном салоне, — предположил Фредрик.

— А нам можно туда зайти? — спросил Карстен.

— Не сейчас, — сказала Элида.

— А вы обратили внимание на красивую трубу с синей полоской? — с волнением спросил Карстен.

Сестры кивнули.

— Если бы не Рикард Вит, мы не могли бы купить такие дорогие билеты, — заметил Фредрик.

— Кто это? — спросила Хельга.