Оливер взял белый отшлифованный кол и деревянный молот. Протянув их мне, он сказал:

– Настало время.

Алехандро попытался помочь мне встать, но я его оттолкнула. Четвертая метка там или что, а я могу стоять самостоятельно.

– Нет! – вскрикнул Ричард и рванулся мимо нас к алтарю.

Дальше все было как в замедленной съемке. Он прыгнул на Оливера, и маленький человечек схватил его за горло и вырвал трахею.

– Ричард!

Я бежала к нему, но было уже поздно. Он лежал, истекая кровью, пытаясь дышать, когда дышать уже было нечем.

Я упала возле него на колени, пытаясь остановить кровь. Глаза его были расширены и полны страхом. Со мной рядом был Эдуард.

– Уже ничего нельзя сделать, Анита. Ему ничем не поможешь.

– Нет!

– Анита! – Он оттянул меня от Ричарда. – Слишком поздно.

Я плакала, сама того не знаю.

– Иди, Анита! Уничтожь своего бывшего Мастера, как хотела уничтожить меня.

Оливер протягивал мне кол и молоток.

Я мотала головой.

Алехандро помог мне встать. Я потянулась к Эдуарду, но он уже не мог помочь. Никто не мог помочь. Нет способа снять четвертую метку, или вернуть Ричарда, или спасти Жан-Клода. Но я хотя бы не буду пронзать Жан-Клода. Это я могу остановить. И это я сделаю.

Алехандро вел меня к алтарю.

У помоста ползала Маргарита. Она стояла на коленях, раскачиваясь взад и вперед, и лицо ее было кровавой маской. Она вырвала себе глаза.

Оливер протягивал мне молот и кол руками в белых перчатках, забрызганных кровью Ричарда. Я затрясла головой.

– Ты возьмешь. Ты сделаешь, как я сказал.

И клоунское личико нахмурилось.

– Пошел ты на …

– Алехандро, она теперь в твоей власти.

– Да, Мастер, она мой слуга.

Оливер все еще протягивал мне кол.

– Тогда пусть она его прикончит.

– Я не могу ее заставить, Мастер.

Алехандро улыбался, произнося эти слова.

– Почему?

– Она некромант. Я говорил вам, что она сохранит свободу воли.

– Я не позволю упрямой женщине испортить момент моего торжества!

Он попытался подмять мое сознание; и я ощутила его вторжение, как ветер в голове, но он прошумел и затих. Я стала человеком-слугой, и фокусы вампира на меня не действовали – даже фокусы Оливера.

Я рассмеялась, и он хлестнул меня рукой по лицу. Вкус крови во рту. Я лишала его величайшего момента!

Алехандро был доволен. Его радость я ощущала как теплую волну у себя внутри.

– Кончай его, или, обещаю тебе, я тебя изобью в кровавую кашу. Тебе теперь нелегко умереть. Я тебя изуродую, как ты себе и представить не можешь, и ты исцелишься. Но больно все равно будет. Ты меня поняла?

Я смотрела на Жан-Клода, а он на меня. И его темно-синие глаза были так же прекрасны.

– Я этого не сделаю, – сказала я.

– Он все еще тебе дорог? После всего, что он с тобой сделал?

Я кивнула.

– Убей его, или я убью его медленно. Я выну из него кости по кусочкам, но не убью. Пока его голова и сердце целы, он не умрет, что бы я с ним ни делал.

Я глядела на Жан-Клода. Нет, я не стану смотреть, как Оливер его пытает, если могу этому помешать. Разве не лучше быстрая смерть? Не лучше?

Я взяла у Оливера кол.

– Я это сделаю.

Оливер улыбнулся.

– Мудрое решение. Жан-Клод поблагодарил бы вас, если бы мог.

Я глядела на Жан-Клода, держа в руке кол. Коснулась его груди там, где был ожог. И отняла измазанную кровью руку.

– Делай! – велел Оливер.

Я повернулась к нему, протягивая руку за молотом. Когда он мне его протянул, я вонзила обугленный кол ему в грудь насквозь.

Вскрикнул Карл. Изо рта Оливера хлынула кровь. Он застыл, будто не мог шевельнуться с колом в груди, но он еще не был мертв. Еще нет. Мои пальцы вцепились в мясо его горла и потянули, вырывая куски плоти, пока я не увидела хребет, блестящий и мокрый. Ухватив его рукой, я выдернула кость из тела. Голова Оливера упала набок, повиснув на кусках мяса. Я оторвала ее и бросила через ринг.

Карл Ингер лежал у алтаря. Я нагнулась и попыталась нащупать пульс, но его не было. Смерть Оливера убила его.

– Ты это сделала, Анита! – подскочил ко мне Алехандро. – Я знал, что ты можешь его убить! Знал! – Я подняла на него глаза. – Теперь убей Жан-Клода, и мы будем вместе править в этом городе!

– Да.

И я ударила его раньше, чем успела об этом подумать, раньше, чем он прочел бы мою мысль. Всадила руку ему в грудь. Треснувшие ребра заскребли по коже рук. Я схватила его бьющееся сердце и раздавила.

Дышать было невозможно. Грудь сдавило обручем со страшной болью. Я вырвала его сердце из дыры в груди. Он упал с расширенными от изумления глазами, и я упала вместе с ним.

Я ловила ртом воздух. Не могу дышать, не могу дышать!

Лежа на трупе своего Мастера, я чувствовала, как бьется мое сердце за нас обоих. Нет, так он не умрет. Я ухватила его пальцами за горло, вдавила. Обеими ладонями я сжимала его горло. И они вдавились в его плоть, но боль была оглушающей. Я харкала кровью – нашей кровью.

Руки онемели. Я уже не знала, давлю я или нет. И ничего не чувствовала, только боль. Потом все скользнуло прочь, и я стала падать в темноту, где никогда не было света и никогда не будет.

Я очнулась, глядя в желтый потолок. Минуту я просто моргала. Теплыми квадратами лежало одеяло на солнце. У кровати были металлические перила. А на руке у меня стояла капельница.

Больница. Значит, я не умерла.

На столике у кровати стояли цветы и связка воздушных шариков. Минуту я лежала, радуясь тому факту, что еще жива.

Открылась дверь, и показался большой букет цветов. Они опустились, и за ними показался Ричард.

Кажется, я перестала дышать. Всей кожей я ощущала ток своей крови. В голове зашумело. Нет. Я не упаду в обморок. Никогда не падала и не буду! Наконец я смогла сказать:

– Ты мертвец.

Его улыбка исчезла.

– Нет, я не мертвец.

– Я видала, как Оливер вырвал тебе горло.

Я и сейчас это видела в каком-то слое сознания. Я видела, как он ловит ртом воздух в предсмертных судорогах.