– Титаниды. Я ничего больше не знаю о них.

– Да, но ты можешь узнать больше.

– Капитан, и так стало известно очень много. Ты прошла уже по большей части гостеприимной территории Фемиды. Оставайтесь на месте, и все будет в порядке. Не надо идти к Океану, или даже в Рею. Это опасные места.

– Разве? А как мы смогли бы узнать об этом? Вот видишь, ты нам необходим.

– Ну как ты не понимаешь, я не смогу ничего больше узнать, пока не увижу собственными глазами. Мне в большей части недоступен диапазон языка цеппелинов.

Сирокко ощущала захлестнувшую ее изнутри горечь поражения. К дьяволу все, Джон Уэйн рассчитался бы с метисом. Чарльз Лафтон заковал бы его в кандалы.

Сирокко знала, что ей было бы гораздо легче, если бы она сразу же предоставила этому упрямому сукиному сыну полную свободу действий. Она еще никогда не командовала подобным образом. Она побеждала и пользовалась уважением команды, демонстрируя ответственность, и потому, что благодаря своему уму могла найти выход из любой ситуации. Она умела смотреть фактам в лицо и знала, что Калвин уйдет от них, но это же просто недопустимо.

– А почему? – спросила себя Сирокко. – Потому, что это умаляет ее авторитет?

Частично, наверное, дело в этом, а частично в том, что она чувствует за него ответственность. Но это привело ее к проблеме, которая стояла перед ней в начале ее командования: отсутствию для нее образца как для капитана-женщины. В то время она решила рассмотреть все особенности, присущие этой должности и отобрать лишь те, которые, как она чувствовала, должны быть присущи ей. Если что-то было правильно для адмирала Нельсона в военно-морском флоте Британии, то не обязательно оно правильно и для нее.

Конечно же должны были присутствовать дисциплина и авторитет. Капитаны военно-морских сил требовали и заставляли соблюдать эти требования на протяжении тысячелетия, и она не была намерена отметать весь приобретенный опыт. Там, где авторитет капитана был под вопросом, обычно возникали различные беды.

Но космос не был тем же самым, что и военно-морские силы, поколения писателей-фантастов описывали обратное. Люди, исследовавшие космическое пространство были высоко интеллектуальными, одаренные, они были лучшим, что могла предложить Земля. В этом случае должна была присутствовать гибкость в отношении с командой, и требования НАСА для путешествий в дальнем космосе допускали это.

Существовал еще один фактор, который она никогда не могла забыть: у нее больше не было корабля. С ней произошло худшее, что может случиться с капитаном. Она потеряла свою команду. Это останется горьким привкусом у нее во рту на всю оставшуюся жизнь.

– Ладно, – сказала она. – Ты прав. У меня нет ни времени, ни энергии охранять тебя, у меня нет чувства, что я готова убить тебя, разве только в переносном смысле. – Она заставила себя замолчать, обнаружив, что скрежещет зубами, расслабила челюсти. – Я говорю тебе, что если мы вернемся, я обвиню тебя в неповиновении. Уходя, ты поступаешь вопреки моей воле и вопреки интересам нашей миссии.

– Я принимаю это, – спокойно ответил Калвин. – Хотя ты убедишься, что в последней части ты не права. Я принесу больше пользы, если я уйду, чем если останусь. Но мы не вернемся на Землю.

– Посмотрим. А теперь – почему бы тебе не научить кого-нибудь звать цеппелины? Мне бы не хотелось находиться сейчас рядом с тобой.

В конце концов учить свист-код пришлось Сирокко, так как у нее оказались наибольшие музыкальные способности. У нее был почти абсолютный слух, а это было решающим моментом в речи цеппелинов.

Надо было выучить только три музыкальных фразы, самыми длинными были семь нот и трель. Первая означала – «Хорошего подъема» – и была попросту вежливым приветствием. Вторая – «Мне нужен Калвин», и третья – «Помоги!»

– И помни – никогда не зови цеппелин, если разводите огонь!

– Как ты оптимистичен.

– Довольно скоро у вас будет огонь. Да, я хотел спросить… Хотите, я заберу с собой Август? Может быть, со мной она будет чувствовать себя лучше. Мы сможем преодолеть большие пространства в поисках Апрель.

– Мы должны сами заботиться о пострадавших, – холодно ответила Сирокко.

– Любое твое решение – наилучшее.

– Во всяком случае, она с трудом осознает, что ты уходишь. Просто подальше с моих глаз, верно?