– Это как в греческой теогонии, которой я так увлекалась. Дети мои склонны к неуправляемости, своенравию, антагонизму. Я постоянно воюю с ними. Тут внизу есть хорошие и плохие земли. Гиперион одна из лучших земель. Мы вполне ладим.
– Рея темпераментная и совершенно сумасшедшая, но по крайней мере, мне часто удается уговорить делать правильные вещи. Но Океан – худшая из земель. Мы больше не в состоянии разговаривать друг с другом. Все, что я делаю в Океане, я делаю не правильным управлением, а хитростью и обманом. Это Океан поймал в ловушку ваш корабль.
Глава 25
Океан размышлял в течение десяти тысяч лет, когда почувствовал, что Гея слабеет. Еще был шанс, что она может уничтожить тщательно скрываемую им надежду. Его жгла обида.
Почему он должен быть в тени? Он, самый могущественный из океанов, постоянно покрытых льдом. Борющаяся на его суровой, холодной поверхности жизнь была чахлой. Многие из его детей погибли в самом расцвете лет. Что хорошего в этом Гиперионе, что он такой пышный, буйный?
Спокойно, по несколько метров за день, он простирал под землей нерв, пока не смог разговаривать непосредственно с Реей. Он распознал ее безумие и начал привлекать ее в союзники, обращая ее взгляд на запад.
В Мнемозине не было ничего хорошего. Она была пустынна, заброшена и физически и эмоционально, постоянно горюющая над своими пышными лесами. Стараясь изо всех сил возбудить негодование против Геи, Океан не смог пробить глубину депрессии Мнемозины. Он проложил под ней тоннель.
За Мнемозиной находился ночной регион Кроноса. Здесь было сильно влияние Геи; территорией управлял сопутствующий мозг, который был инструментом сверхразума, а собственный мозг Кроноса был еще недостаточно развит.
Океан двинулся дальше на запад. Не осознавая этого, он проложил коммуникационную сеть, объединяющую шесть мятежных земель.
Наибольшую поддержку он нашел в Япете. Если бы они только объединились, они бы свергли Гею. Но разработанная ими тактика основывалась на тесном физическом взаимодействии, так что они с Япетом могли плести интриги. Он вынужден был отступить, пока не договорится с Реей.
Он повторил историю, произошедшую на месте построенных на Земле пирамид. Неожиданно он остановил течение смазочно-охлаждающей эмульсии, проходящей через его огромное тело и через поддерживающие канаты, которыми он управлял. На далеком краю моря, господствующем на его морозном ландшафте, он управлял двумя речными насосами – огромными трехкамерными мускулами, поднимающими воды Офиона в западный Гиперион. Он остановил их массовое биение. То же самое сделала и Рея с пятью насосами, поднимавшими воду над восточными горными хребтами, в то время как ее насосы быстро качали воду около Гипериона. Отрезанный от воды со стороны запада, в то время как с восточной стороны вода откачивалась, Гиперион начал быстро сохнуть.
Через несколько дней перестал течь Офион.
– Я заразилась этой ловкостью рук от Реи, – сказала Гея. – Я узнала, что теряю контроль над моими периферийными мозгами, но ни один из них не высказал ни малейшей жалобы. Я не представляла, что они могут существовать.
По мере того как Гея рассказывала о бунте Океана, становилось темнее. Большинство люминесцентных панелей на потолке погасло. Оставшиеся дали мерцающее свечение. На стены комнаты упала тень.
– Я знала, что обязана что-то предпринять. Он был на пороге разрушения всей экосистемы; понадобилось бы тысяча лет, прежде чем я опять смогла бы собрать все вместе.
– И что же ты сделала? – прошептала Габи. Сирокко подпрыгнула; тихий голос Геи почти что загипнотизировал ее.
Гея вытянула руку, медленно сжала ее в кулак, похожий на каменную глыбу.
– Я сжалась.
Громадная круглая мышца дремала на протяжении трех миллионов лет. У нее была лишь одна функция: сокращать ступицу и вытягивать позади нее спицу сразу же после рождения Титана. От нее зависела сеть канатов Геи. Это был центр ее устройства, основной якорь, держащий ее вместе.
Она резко дернулась.
В воздух подпрыгнули гигатонны льда и камней.
Десять тысяч квадратных километров поверхности Океана поднялось вверх как скоростной лифт. Замершее море превратилось в грязь, в нее были врезаны кубы льда величиной с городской квартал. Надо всей Геей как гнилые веревки полопались пряди каната, они падали, ломая и спутывая все на своем пути.
Мышца расслабилась. На один головокружительный момент в Океане воцарилась невесомость. Глыбы льда величиной с квадратный километр парили в воздухе как снежинки, потом со ступицы подул ураганный ветер.
Когда Океан разрушен до основания, смертельную музыку Геи пробренчали пятнадцать канатов. Одна лишь сила акустики сдирала десяток метров верхнего слоя почвы с окружающих регионов и в течении некоторого времени вокруг обода колеса бушевала пыльная буря, потом ее неистовство стало затихать.
Подобно сжимаемому рукой мячу, мышца в ступице сокращалась и расслаблялась с двухдневным интервалом, это вызывало на Гее вибрацию как на лишенном резиновых прокладок колесе.
У Геи был в запасе еще трюк, но она выжидала, пока катаклизм не превратит Океан в голые камни. У нее было еще только шесть мышц. Сейчас она согнула одну из них.
Возвышающаяся над Океаном спица сократилась, сжалась до половины своего обычного диаметра. Больше чем на неделю прекратилась подача воды, деревья высохли, осыпались, начали падать.
Падая, они начинали гореть.
Океан превратился в ад.
