Нахмурившись, Дамас медленно разделся.

– Сложи вещи в сумку, – приказал Адамберг.

Когда Дамас остался нагишом, Адамберг закрыл сумку и позвал Мартена.

– Это срочно. Ищите ваших…

– Nosopsyllus fasciatus.

– Так точно.

– Сегодня вечером?

– Да, поторопитесь.

Адамберг вернулся в комнату, где, опустив голову, стоял Дамас.

Комиссар поднял его руку, потом другую.

– Расставь ноги на тридцать сантиметров.

Адамберг провел рукой по его бедру с одной стороны, потом с другой.

– Все, садись. Сейчас найду тебе полотенце.

Он вернулся из раздевалки с зеленой банной простыней; и Дамас поспешно в нее укутался.

– Тебе не холодно?

Дамас помотал головой.

– На тебе укусы, Дамас, блошиные укусы. Два под правой рукой, один в паху слева и три в паху справа. Тебе нечего бояться, ведь кольцо при тебе.

Дамас не поднимал головы, съежившись в большой простыне.

– Что скажешь?

– Блохи есть в магазине.

– Ты имеешь в виду человеческие блохи?

– Да. В подсобке не очень чисто.

– Это крысиные блохи, и ты это знаешь лучше меня. Еще часок подождем и узнаем. Мартен позвонит. Этот Мартен большой знаток своего дела, знаешь ли. Он крысиную блоху с закрытыми глазами узнает. Можешь пойти поспать, если хочешь. Я принесу тебе одеяло.

Он взял Дамаса за руку и повел в камеру. Юноша был по-прежнему спокоен, но удивленное безразличие исчезло. Его что-то тревожило, он был напряжен.

– Камера новая, – сказал Адамберг, протягивая ему два покрывала. – Белье свежее.

Дамас молча лег, и Адамберг запер решетку. Потом вернулся в кабинет, на душе у него было скверно. Он поймал сеятеля, он знал, что прав, но ему было не по себе. Однако этот тип укокошил пятерых всего за неделю. Адамберг заставил себя вспомнить убитых, снова представил молодую женщину, засунутую под грузовик.

Больше часа прошло в тишине, Данглар не решался произнести ни слова. Вероятность того, что в одежде Дамаса могут оказаться чумные блохи, была крайне невелика. Адамберг рисовал, держа на колене листок, лицо его было напряжено. Было половина второго ночи. В два десять раздался звонок Мартена.

– Обнаружены две Nosopsyllus fasciatus, – коротко доложил он. – Живые.

– Спасибо, Мартен. Это весьма ценные особи. Не дайте красавицам сбежать, а то вместе с ними все дело полетит к чертям.

– Красавцам, – поправил энтомолог. – Это самцы.

– Простите, Мартен. Я не хотел никого обидеть. Отправьте вещи обратно к нам, чтоб обвиняемый смог одеться.

Через пять минут судья, потревоженный от первого сна, дал разрешение на проверку.

– Вы оказались правы, – признался Данглар, устало поднимая грузное тело и потирая опухшие глаза. – Но все держалось на волоске.

– Волосок гораздо прочнее, чем принято думать. Надо просто тянуть осторожно, не выпуская.

– Но Дамас так и не заговорил.

– Заговорит. Теперь он знает, что дело его – табак. Он очень хитер.

– Не может быть.

– Может, Данглар. Он прикидывается дурачком, а поскольку он очень хитер, ему это прекрасно удается.

– Если этот парень знает латынь, я сожру свою рубашку, – пообещал Данглар, уходя.

– Приятного аппетита, капитан.

Данглар выключил компьютер, взял корзинку с котенком, пожелал всем спокойной ночи и вышел. В холле он столкнулся с Адамбергом, который нес из раздевалки раскладушку и белье.

– Черт, – проговорил Данглар, – вы что, собираетесь ночевать здесь?

– А вдруг он заговорит, – пояснил Адамберг.

Ничего не ответив, Данглар пошел своей дорогой. Что тут можно сказать? Он знал, что Адамбергу не хочется возвращаться домой, где все напоминало о недавнем происшествии. Завтра будет легче. Адамберг умел быстро оправиться от удара.

Комиссар разложил раскладушку и кинул сверху белье. В десяти шагах от него был сеятель. Человек, который рисовал четверки, писал наводящие ужас послания, разбрасывал крысиных блох, человек чумы, который душил и мазал углем свои жертвы. Эти угольные пятна, последний аккорд в спектакле, были его огромной промашкой.

Адамберг снял куртку, брюки и положил телефон на стул. «Да позвони же ты, заклинаю!»

Кто– то не переставая давил на кнопку ночного звонка, видно, дело было срочное. Бригадир Эсталер открыл ворота и впустил потного мужчину в костюме, застегнутом второпях, из распахнутой на груди рубашки торчали всклокоченные черные волосы.

– Скорее, старина, – пробормотал мужчина, вбегая в здание уголовного розыска. – Я хочу сделать заявление насчет убийцы, насчет человека чумы.

Эсталер не осмелился беспокоить комиссара и разбудил капитана Данглара.

– Какого черта, Эсталер, – проворчал Данглар из постели, – чего вы мне звоните? Разбудите Адамберга, он спит у себя в кабинете.

– Да, капитан, но если тут ничего важного, боюсь, он задаст мне жару.

– А меня вы, значит, меньше боитесь, Эсталер?

– Да, капитан.

– А зря! За десять недель, что вы работаете с Адамбергом, вы когда-нибудь слышали, чтобы он ругался?

– Нет, капитан.

– Ну, так и лет тридцать еще не услышите. А со мной все наоборот, и вы сейчас в этом убедитесь, бригадир. Будите его, черт бы вас взял! Ему сон не так нужен, как мне.

– Хорошо, капитан.

– Минутку, Эсталер. Чего хочет этот тип?

– Это паникер. Боится, как бы убийца его не убил.

– Мы же договорились больше не слушать паникеров. Их теперь сто тысяч по всему городу. Выгоните его и дайте комиссару поспать.

– Но он утверждает, что у него особый случай, – уточнил Эсталер.

– Каждый трус считает себя важнее других. Иначе бы и паники не было..

– Нет, он говорит, что его покусали блохи.