– А жители этих домов? – спросил один лейтенант.

– О них позже, – сказал Адамберг. – Нам удалось узнать смысл этой перевернутой четверки. В прошлом такой знак служил талисманом от чумы.

– Какой еще чумы? – спросил кто-то.

Адамберг без труда узнал кустистые брови бригадира.

– На свете существует только одна чума, Фавр. Данглар, будьте добры, напомните нам о ней в двух словах.

– Чума появилась на Западе в 1347 году, – сказал Данглар. – За пять лет она опустошила Европу от Неаполя до Москвы и унесла тридцать миллионов жизней. Эту самую страшную болезнь в истории человечества назвали черной смертью. Это название важно для следствия. Чума пришла…

– В двух словах, Данглар, – перебил Адамберг.

– Потом эпидемии вспыхивали почти каждые десять лет, уничтожая целые области, и окончательно исчезла она только в восемнадцатом веке. Я еще не сказал о раннем Средневековье, ни о современности, ни об эпидемиях на Востоке.

– Очень хорошо, достаточно. Этого хватит, чтобы понять, о чем речь. Мы говорим о чуме, корни которой уходят глубоко в историю, она убивает каждого пятого за десять дней.

После этих слов послышался ропот. Сунув руки в карманы и глядя в пол, Адамберг ждал, пока снова установится тишина.

– А разве человек с улицы Руссо умер от чумы? – неуверенно спросил кто-то.

– Сейчас дойдем и до этого. Второй фронт действия убийцы: семнадцатого августа СТ. делает первое объявление в общественном месте. Его выбор пал на перекресток Эдгар-Кине – Деламбр, где один человек избрал себе старинную профессию глашатая и пользуется некоторым успехом.

Поднялась чья-то рука.

– Как он это делает?

– Он привязывает к дереву урну, которая висит там день и ночь, и люди кладут в нее записки, которые нужно прочесть, как я предполагаю, за небольшое вознаграждение. Три раза в день глашатай собирает почту и читает ее на площади.

– Чушь какая, – сказал кто-то.

– Может быть, но дело процветает, – сказал Адамберг. – Продавать слова не глупее, чем продавать цветы.

– Или быть полицейским, – послышалось слева.

Адамберг заметил говорившего, невысокого улыбающегося офицера, с проседью на редких волосах, обрамлявших лысину.

– Или быть полицейским, – согласился он. – Послания СТ. непонятны широкой публике, да и никакой публике вообще. Его письма – это короткие отрывки из старинных книг, написанных по- французски, а иногда и на латыни, и запечатанные в большие конверты цвета слоновой кости. Письма отпечатаны на компьютере. На площади живет человек, понимающий в старинных книгах, которого эти письма заинтересовали настолько, что он решил в них разобраться.

– А кто он и чем занимается? – спросил какой-то лейтенант с блокнотом на коленях.

Адамберг секунду помедлил.

– Его фамилия Декамбре, – сказал он. – Он на пенсии и подрабатывает «консультантом по жизненным вопросам».

– На этой площади все чокнутые, что ли? – спросил другой.

– Возможно, – сказал Адамберг. – Но все зависит от того, как на это посмотреть. Когда смотришь на вещи издалека, все кажется нормальным. А если подойти поближе и присмотреться, начинаешь замечать, что все вокруг более или менее чокнутые, на этой площади или на другой, где-то далеко или даже в нашем отделе.

– Я не согласен, – выкрикнул Фавр. – Только больной может выкрикивать на площади разную чушь. Пошел бы да вставил хорошенько, сразу мозги прочистятся. На улице Гэте любая шлюха за три сотни ноги раздвинет.

Послышались смешки. Адамберг спокойно оглядел присутствующих, и там, куда он смотрел, смех затихал, потом его взгляд остановился на бригадире.

– Я говорил, Фавр, что среди нас есть чокнутые.

– Послушайте, комиссар… – Фавр подскочил, краска залила ему лицо.

– Молчать, – оборвал его Адамберг.

Ошеломленный, Фавр рухнул на стул, словно его ударили. Адамберг немного помолчал, скрестив на груди руки.

– Я уже однажды просил вас думать, прежде чем говорить, Фавр, – еще медленнее заговорил Адамберг. – Прошу вас об этом во второй раз. У вас же есть мозги, так поищите их. А не удастся найти – отправитесь шутить с глаз долой, подальше от уголовного розыска.

Потеряв интерес к Фавру, он снова взглянул на план Парижа и продолжал:

– Этому Декамбре удалось разгадать смысл посланий С.Т. Все они взяты из старинных трактатов о чуме или одного личного дневника, где об этом рассказывается. В течение месяца С.Т. ограничивался описанием признаков этой болезни. Потом он пошел дальше и объявил о пришествии чумы в город в прошлую субботу, в «квартале Руссо». Через три дня, то есть сегодня, был обнаружен первый труп в доме, где были нарисованы четверки. Жертва – молодой владелец гаража, холостяк, серьезный человек, к уголовной ответственности не привлекался. Его нашли полностью раздетым с черными пятнами на теле.

– «Черная смерть», – раздался тот же голос, который спрашивал о причине смерти.

Адамберг различил застенчивого юношу с еще нежными чертами лица и большими зелеными глазами. Рядом с ним поднялась сердитая женщина с крупным лицом.

– Комиссар, – сказал она, – чума – чертовски заразная болезнь. У нас никаких доказательств, что этот человек умер не от чумы. А вы брали с собой четверых полицейских, даже не дождавшись заключения врача.

Адамберг задумчиво подпер голову кулаком. Это собрание, которое он созвал, чтобы сообщить чрезвычайную информацию, становилось своего рода притиркой с игрой мускулов и провокационными выпадами.

– Чума, – сказал Адамберг, – не передается при контакте с больным. Эту болезнь переносят грызуны, в частности крысы, инфекция передается человеку через укус зараженных блох.

Адамберг совсем недавно вычитал это в словаре.

– Когда я привел с собой четырех человек, – продолжал он, – было уже ясно, что человек умер не от чумы.

– Почему? – спросила женщина.

Данглар пришел на выручку комиссару.

– Объявление о приходе чумы было зачитано вслух в субботу, – сказал он. – Лорьон умер в ночь с понедельника на вторник, три дня спустя. Следует знать, что после заражения минимальный срок от начала болезни до смерти – пять дней, за исключением редчайших случаев. Значит, присутствие настоящей чумы надо сразу исключить.

– А почему бы и нет? Он мог заразиться раньше.

– Нет. С.Т. – настоящий маньяк. А маньяки не жульничают. Если он объявил чуму в субботу, он и заразит в субботу.

– Да, вероятно, так и есть. – Женщина немного успокоилась и села.

– Хозяин гаража был задушен, – сказал Адамберг. – А затем его тело вымазали древесным углем, конечно, для того, чтобы придать ему симптомы болезни и напомнить о ее названии. Значит, у С.Т. нет чумной бациллы. Это не какой-нибудь безумный лаборант, разгуливающий со шприцем в сумке. Он использует символы. Но очевидно, что сам он в них верит и считает себя очень сильным. На дверях жертвы не было четверки. Напоминаю вам, что эти четверки не угроза, а защита. Только тот, чья дверь чиста, поставлен под удар. С.Т. выбирает жертву заранее и защищает остальных жителей