— Кто тебя научил этому? Мастер Таре? — поинтересовался Конан, подивившись быстроте и уверенности ответа.

— Нет. Мой отец, — твердо сказал мальчик. — Он умеет ценить очень разные вещи.

— О да, — подтвердила подошедшая Дара. — Тариэль способен на многое. Вижу, вы уже познакомились поближе? Что же, Конгур, я знаю, что ты спешишь; можешь идти.

— Мне надо закончить эскиз, — проговорил мальчик, срываясь с места.

— Только не изнуряй себя, работая над ним до рассвета, дорогой, — вслед ему попросила Дара.

— Наверное, я пойду, — сказал Конан, тоже поднимаясь. — Меня ждут. Благодарю тебя.

— Подожди, — остановила его Дара. — Где ты остановился?

— В «Золотом соколе», а что?

— Ужасное место! — заметала она. — Возможно, ты согласишься провести ночь здесь? У нас огромный дом, места хватит.

— Я не один, — объяснил северянин.

— Твой спутник, кем бы он ни был, нас тоже не стеснит.

— Он… э-э… ребенок, — сказал Конан. — Десять зим.

— Тем более, — оживилась женщина, — ребенку просто нельзя оставаться в «Золотом соколе», здесь ему будет куда как лучше. Приводи его!

Конан задумался. Предложение Дары было разумным и весьма кстати. Он не видел причин отказываться от столь искреннего гостеприимства, но…

— Как там Тариэль? — спросил он, выигрывая время, чтобы принять решение.

— Спит, — сказала Дара. — Все хорошо. Послушай, твоя одежда нуждается в основательной стирке.

— Не сейчас. Я, наверное, приду завтра, — решился Конан.

— И мальчика приводи, — напомнила Дара, — обязательно.

— Да. Приведу. Привет от меня малышу, когда проспится.

— Кому? — переспросила она.

Конан спохватился, сообразив, что назвал Тариэля так, как нередко обращался к нему в Халоге. Неудивительно, что Даре показалось, будто она ошиблась.

— Тариэлю, — исправил Конан свою ошибку. — Мы… я так его называл когда-то. Он был самым младшим среди нас, а казался и вовсе ребенком. Правда, только до тех пор, пока не выходил на арену. Там ему немного находилось равных.

— Он рассказывал, — подтвердила Дара. — И о том, что ты спас ему жизнь тоже.

— Было и так, когда он выручил меня, в свой черед. В некотором смысле, я должник ма… Тариэля. Такое не забывается, сколько бы зим ни прошло.

Дара продолжала взирать на него с серьезным и сосредоточенным выражением, а Конан испытывал необыкновенные ощущения, почти утопая в ее глазах, так поразивших его с первого мгновения. Дару, пожалуй, нельзя было назвать образцом женской красоты, ни одна из черт ее лица не казалась совершенством, однако в целом облик ее производил завораживающее впечатление. «Милая, — с неожиданной нежностью подумал Конан, — какая же ты милая, Дара!»

— Так мы будем ждать тебя и мальчика, — сказала она. — Надеюсь, ты не станешь пренебрегать приглашением. Тариэль будет счастлив, если ТЫ придешь.

— Да, — голос вдруг отказался повиноваться ему и прозвучал хрипло, словно что-то мешало киммерийцу говорить. — Жди меня.

…Он вернулся в «Золотой сокол», окликнул Райбера:

— Эй, я пришел. Ты здесь? Все в порядке?

— В порядке, — ответил мальчик.

Конан перевел дух. Кром, он, наверное, никогда не привыкнет к тому, что не может определить местонахождение Райбера иначе, чем по голосу.

— Ну и отлично. Слушай, утром я снова ненадолго отлучусь. Ты взрослый парень, надеюсь, давно не боишься оставаться один.

— Возьми меня с собой, — умоляюще проговорил Райбер. — Я тебе никак не помешаю. Я буду молчать, как рыба! И меня никто не заметит.

— Возьму обязательно, только чуть позже. Я тут встретил одного человека, которого когда-то неплохо знал. Может быть, мы переберемся из «Сокола» в его дом. Нас уже пригласили.

— Нас? — переспросил Райбер. — Ты рассказал ему обо мне? Думаю, он вряд ли поверил. И потом, здесь вовсе не плохо. Не хочу я никуда уходить! Зачем нам это? Разве мы не можем оставаться вдвоем. Конан, если я тебе надоел, то ведь теперь не так долго осталось. Ты сам говорил, что Атайя где-то в Бельверусе. Мы найдем его, и…

— Я пока его не нашел, — сказал киммериец, не сообщив, разумеется, что к поискам даже не приступал, и подивившись обиженным, испуганным ноткам в голосе Райбера. Да парень ревнует! — Послушай-ка, приятель, давай сразу договоримся. Ты мне не надоел. Ты — очень важная часть моей нынешней жизни, также как и я — твоей. Но часть — это еще не вся жизнь. Понял меня? Мы не в пустыне. Вокруг нас много других людей. И мы общаемся с ними, иногда это радует, иногда совсем наоборот. Однако мы не можем и не должны принадлежать только друг другу. Я не твоя вещь, и ты — не моя. Никакого ответа.

— Ты меня слышишь?

— Да.

«Нергал, — подумал Конан, — может быть, я разговариваю с ним слишком резко? В конце концов, у него никого нет, кроме меня. Райбер — всего лишь одинокий ребенок. Но как бы то ни было, ребенок вырастает и станет мужчиной. Никто и никогда не будет с ним церемониться и подтирать сопли, в том числе и кровавые. Так что пусть сразу привыкнет к тому, что жизнь достаточно сурова». К сожалению, он не мог видеть ни глаз, ни выражения лица Райбера, и ему оставалось только догадываться о его реакции на свои слова. Но брать их назад Конан в любом случае не собирался.

— Спи, — сказал северянин, — до утра еще далеко.

Райбер не ответил. Наверное, действительно заснул. Конан сбросил сапоги и как был, в одежде, лег с ним рядом, закинув руки за голову. Воспоминания нахлынули сразу — он не ожидал, что они будут такими яркими. Воспоминания о Халоге и о другом очень юном тогда существе, с которым его столкнула судьба.

…Когда Конан впервые увидел этого худого мальчишку, забившегося в угол, точно дикий волчонок, то подумал — какой там гладиатор!

Это была, определенно, типичная жертва, предназначенная быть убитой в первую же минуту своего первого и единственного боя. Он молча и с некоторой тревогой смотрел на своих будущих возможных противников… впрочем, и при более близком знакомстве Тариэль не стал заметно многословнее, парень, как выяснилось позе, заикался столь сильно, что дослушать до конца начатую им фразу не у всех хватало терпения, и мучительно стыдился своего порока. Положительно, язык ему ни в какую не повиновался, и Тариэль предпочитал молчать. Обратив внимание на эту живую насмешку судьбы, Конан подошел к нему и спросил, глядя на Тариэля с недосягаемой высоты своего немалого роста:

— А ты-то как сюда попал, приятель? Ты и меча в руках, пожалуй, не удержишь.

Парнишка вскинул на него настороженные глаза, еще не зная, кто перед ним — друг или враг, но они осветились невозможной надеждой: в голосе гиганта не было насмешки, открытого издевательства, только сочувственное недоумение.

— Не то что не удержит, даже не поднимет, — заржал Даур, еще один из бойцов. — А на арену его придется выносить, сам он ног не дотащит. Хотя чего стараться, можно и пинком — тогда долетит.

Мальчик и тут ничего не сказал и не попытался заставить Даура замолкнуть, но взгляд его из бойниц век, ощетинившихся длинными жесткими стрелами ресниц, отчего-то заставил Конана подумать, что юное создание вполне может оказаться не таким простым, как вероятно было предположить, сообразуясь с первым впечатлением. Киммериец взял его за руку выше локтя и укрепился в своем мнении, обнаружив что под тонкой кожей — далеко не кисель.

— Эй, Конан, — продолжал изощряться Даур, — с каких это пор ты стал интересоваться мальчиками?