дело надолго». Иными словами, такой «смягченный» коммунистический режим, несколько нейтрализовавший недовольство населения СССР, оказался бы более стабильным, а при победе Красной Армии — более сильным в оборонном отношении. Отсюда понятно и отношение фон Лампе к поражению Тухачевского. Он предпочитает победу Сталина по принципу «чем хуже, тем лучше».

Еще одна фраза, по моему мнению, обнаруживает некоторые элементы сюжетов, обсуждавшихся на встрече Тухачевского с представителями РОВС в Берлине. «Сам Сталин, — пишет он Шинкаренко, — конечно, погибнет и станет жертвой либо террористического акта, либо дворцового переворота». Похоже на то, что в ходе этой беседы высказывались, трудно сказать, какой из переговаривающихся сторон, мысли об убийстве Сталина («террористический акт») или о «дворцовом перевороте».

«Я думаю, — повторю одну из первых фраз фон Лампе в цитированном письме, — что тот факт, что он (т. е. Тухачевский) и иже с ним погибли — для России благоприятен». Автор письма следом мотивирует этот свой вывод: «Их победа затянула бы дело надолго». Из контекста фразы следует, что генерал уверен, знает, не сомневается в том, что между Тухачевским и Сталиным была борьба, политическая схватка, коль скоро он говорит о «победе» Тухачевского как об имевшей место альтернативной политической перспективе. Какое же «дело» имел в виду фон Лампе?

Он имел в виду «режим», «режим», порожденный русской революцией, советско-большевистский «режим», «режим» Сталина, который, вступив на путь «террора» в отношении своей же, порожденной Русской, большевистской революцией Красной Армии, вступил на самоубийственный путь. Генерал вспоминает для сравнения судьбу Великой Французской революции, используя схему ее развития в качестве «эталона измерения» судьбы Русской революции. Схема, в общем-то, весьма банальная: самоубийство Французской революции началось с якобинской диктатуры и робеспьеровского террора, завершившись установлением диктатуры Наполеона в 1799 г. — всего за пять лет! А вот если бы победу одержал Тухачевский, то, по мысли фон Лампе, этот самый «советско-большевистский режим», возглавленный победителем, тем же Тухачевским, «затянул бы дело (гибели этого режима) надолго»!

Почему же так, если в 1922–1924 гг. фон Лампе, как сам он записывал тогда в своем дневнике, «возлагал большие надежды» на «бонапартизм Тухачевского», на его «организацию и заговор», намерение произвести государственный переворот, а теперь, в 1937 г., выражал удовлетворение его поражением?

Из всего приведенного выше анализа письма (пока лишь одного фрагмента) фон Лампе ясно, что автор имел в виду, конечно, укрепление «советско-большевистского режима» в России в случае «победы» Тухачевского, его, можно так сказать, «улучшение», совершенствование, по сравнению с его «сталинским вариантом». Генерал почему-то был твердо уверен, что победа Тухачевского должна была сделать «советский строй» более жизнестойким, жизнеспособным, а следовательно, и более долговременным. Выражать такую уверенность в сказанном, зная, что Тухачевский не является большевиком по существу своему, фон Лампе мог только в случае несомненного знания ситуации, в результате которой «большевизм» в России, «русский коммунизм» соединился с «небольшевизмом» Тухачевского. Значит, фон Лампе достоверно знал, что дворянин, бывший императорский гвардеец, «небольшевик» Тухачевский стремился «улучшить» «большевистский режим» в России. Убедиться в этом он, опытный, старый разведчик и «рыцарь белой идеи», мог, пожалуй, лишь при непосредственном общении с Тухачевским, изложившим ему, фон Лампе, непосредственно свои политические планы, расчеты и намерения в борьбе против Сталина и за «советскую власть». Почему же «небольшевик» Тухачевский решил защитить «советскую власть», совершенствуя ее, а не уничтожить, установить иной, «не большевистский режим»? Выше уже приводилось объяснение этой ситуации самим фон Лампе. Повторю еще раз сделанную им запись.

«Ему», т. е. Тухачевскому, «небольшевику» и «безразличному к национальной идее», «нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование». Во имя власти, как полагал фон Лампе, Тухачевский, таким образом, готов был принять существующий в России социально- политический строй, способствуя внесению в его структуру и систему изменения, которые смогли бы повысить его жизнеспособность, боеспособность и увеличить долголетие.

Высказанные соображения, как и убеждение в том, что Тухачевский «не был большевиком», но и не был сторонником «национальной», т. е. «белой», идеи, на мой взгляд, являлись следствием того, что фон Лампе (во всяком случае) встречался с Тухачевским в Берлине 20 или 21 февраля 1936 г. на обратном пути маршала из Парижа в Москву. В ходе своих переговоров с бывшим однополчанином-маршалом резидент РОВС, очевидно, и получил представления о его политической программе. Генерал Шинкаренко, видимо, потому и обратился за разъяснениями по поводу «дела Тухачевского» к фон Лампе, потому что знал, что последний лучше кого-либо другого был осведомлен о политической подоплеке дела.

Далее в тексте письма фон Лампе не берется судить о степени достоверности сталинской версии, согласно которой расстрелянные генералы во главе с маршалом Тухачевским «предатели и шпионы врага». Если Тухачевский в разговоре с фон Лампе искал у него, как и вообще у РОВС, содействия в установлении контактов с германскими правительственными кругами, то отсюда и неведение фон Лампе о «предательстве» советских генералов. Он ничего определенного по этому поводу сказать не мог, но и не исключал этого, поскольку Тухачевский, как отмечено выше, искал связи с германским руководством. Нашел ли он их помимо РОВС? А если нашел, то о чем мог вести с ними переговоры Тухачевский, этого белый генерал не знал. Поэтому в письме к Шинкаренко этот аспект «дела Тухачевского» он оставил без определенного ответа. Но в любом случае он, по собственному признанию, был убежден в «полном недоверии к армии» со стороны Сталина.

Таким образом, скорее всего в своих переговорах с генералом Скоблиным Тухачевский, как выше уже было отмечено, все-таки не соглашался на свержение советской власти, но, вполне вероятно, не исключал, в той или иной форме, отстранение Сталина от власти. Информация об обсуждении такого рода вопросов, если бы она дошла до «Кремля», вряд ли осталась бы без серьезной реакции его хозяина.

В свете сказанного выше привлекает внимание появившаяся в газете «Возрождение» 13 февраля 1936 г. статья Н.Н. Алексеева, посвященная визиту маршала Тухачевского во Францию, куда он прибыл из Англии вечером 9 февраля 1936 г. В силу чрезвычайной, на мой взгляд, значимости этой статьи в прояснении сказанного выше и в целом вопроса о «заговоре Тухачевского», позволю себе детально проанализировать ее содержание.