– Я просто размышляю вслух. – Ловлю себя на том, что дирижирую стаканом в такт своим словам. – Как это должно быть обидно, когда тебе даже улыбаются только за деньги, а? Меня бы тошнило непрерывно.
– Парень, ты еще слишком молод, чтобы тебя тошнило от фраз взрослых дяденек. – Я замечаю, как его кадык чуть дергается, вверх-вниз. – Ты сначала доживи до сорока пяти, потом поговорим!
– Знаете, – я стараюсь тщательно выговаривать слова, – Иэн Кёртис умер в двадцать один, а Курт Кобейн в двадцать восемь. Первый страдал эпилепсией, второй – героиновой зависимостью. Но это же не оправдывает того, что вы еще живы? Только не надо спрашивать,
– А ты хочешь, чтобы мы скорее сдохли? – недобро осклабился Вагиз. – За что же ты нас ненавидишь?
– Вы неправильно меня поняли! Я не хочу вашей смерти, я просто хочу, чтобы вас не существовало, вот и все. Неужели сложно понять?
– Опять смерть! Почему все на этой неделе говорят про смерть? – вклинивается в разговор вынырнувшая из темноты зала Таня.
– Партнеры, вы нам тут много интересных мужчин обещали! – поддерживает ее подруга Лариса. – И где они? Все уехали?
– Вот, – Паша показывает на меня, – для вас берегли. Пошли, Кость!
Он берет под локоть третьего, но тот явно не хочет уходить. Смотрит на меня, как мент, и тихо цедит:
– Лет десять назад я бы тебе язык отрезал.
Я высовываю язык насколько могу.
– Пошли-пошли! – Паше удается подтолкнуть его с дивана. Подруги снимаются вместе с ними.
– Ты сегодня большую ошибку сделал, – говорит на прощанье Вагиз. – Жалеть однажды будешь.
– Мы все пропустили? – вопрошает Лариса, характерно шмыгая носом. – Нет, я не понимаю, ну почему все самое интересное без нас?
– Все только начинается! – улыбаюсь я.
– Правда? – Она смотрит на меня томным взглядом. – А можно мне билет в партер?
– Можно даже в фанзону, там лучше вокалиста видно.
– Ларис, мне домой пора, муж обзвонился, – пожимает плечами Таня.
– Танечка, – Лариса вытягивает губы, – посиди с нами, рыбка моя. Ну, подумаешь, обзвонился... Перестанет.
– Нет, я правда поеду! – Таня встает, чмокает Ларису и уходит.
– Нас бросили, – фальшиво говорит Лариса.
– Какие-то все порывистые сегодня. – Я думаю о том, что и мне пора отваливать. – Выпьем по крайней?
– А мы собираемся уезжать?
– А у нас есть варианты? – Стой, мать твою, остановись! Сколько можно флиртовать с каждой из тех, кто оказывается на уровне глаз.
– Не знаю, какие могут быть у бедной девушки варианты, когда перед ней звезда? – Лариса поглаживает лежащую рядом сумку ценой в средний автомобиль.
– Я бы заплакал от смущения, да боюсь, грим потечет, – смотрю на нее взглядом очаровательной газели. «Интересно, сколько тебе лет? Бедная богатая девушка».
– Не бойся, я сама дрожу! – Она кладет руку мне на колено. – Как осиновый лист.
«
Понеслось, Андрюша. Пьяные базары, обиды на всех вокруг. Ты же не хочешь ее, зайка! Но ведь все равно поедешь. Назло Наташе. Назло всем вокруг – и самому себе в первую очередь. Ты ведь себя уже достаточно накрутил!
In Between Days
Get into the car
We’ll be the passenger
We’ll ride through the city tonight
See the city’s ripped incides
We’ll see the bright and hollow sky
We’ll see the stars that shines so bright
The sky was made for us tonight.
– Тебе под коксом водить не страшно? – вежливо интересуюсь я, глядя, как Лариса лихо ведет машину. – Наоборот, весело! – Она прибавляет газу. – А! – Я уставился на бокал с виски, зажатый между коленями, и жду, когда же, черт его возьми, мой телефон завибрирует. Лариса шарится настройками по радио-волнам. Везде один треш. Плохая русская попса, очень плохая русская попса, монотонно бухающие сеты ночных диджеев, призванные раскачать город, но вместо этого укачивающие его. Лариса шмыгает носом.
– Ты всегда сама за рулем? – Я вожу пальцем по запотевшему боковому стеклу. – Нам далеко еще ехать? – После паузы: – Слушай, а у тебя какие-нибудь диски есть?
– Слушай, я чего-то не соображу с этой твоей пулеметной скоростью! Кто здесь на коксе, я или ты? – Она громко смеется. – Там, на заднем сиденье, алюминиевая коробка с дисками.
Лезу назад. Сдвигаю ее сумку, груду глянцевых журналов, косметичку. Наконец докапываюсь до коробки с дисками. Открываю, начинаю шелестеть конвертами.
– Во! – вырывается у меня, когда я натыкаюсь на диск
– Чего ты нашел?
– Все! – диск уже в магнитоле, я регулирую громкость, доводя звук почти до предела.
–
Лариса согласно кивает.
–
– Мы сейчас разобьемся! – Она пытается отстраниться.
– Или врежемся в даблдекер бас! – запускаю руки ей под пиджак.
– Во что?
– Неважно. Считай, в «Икарус».
– Перекрестись!
– Я еврей и грешник, какие уж тут кресты! – практически повисаю на ней, и в тот момент, когда вытаскиваю ее грудь из лифчика, у меня вибрирует телефон. «Слишком поздно опомнилась, зайка!» – впиваюсь я губами в Ларисину грудь. Она взвизгивает, выкручивает руль, раздается отчаянный звук сирены, машина виляет, и меня отбрасывает на пассажирское сиденье.
– Вот дурак какой! – говорит она совершенно трезвым голосом, смотрит в стекло заднего вида и выдыхает. – Чуть на встречную не вылетели!
– Чё, правда? – Я вижу, как у нее на виске выступает капелька пота. – Нихуя себе!
«Sometimes I wonder why / We have no limits / And everything we do is timed, – Лариса убавляет
