– Вы полагаете, что есть в каких-то городах бедные муниципальные чиновники?
– То есть как? – Он пожимает плечами.
– Ах. Извините, Вадим Борисович, я забыл, что бедных муниципальных чиновников не бывает! Сразу после рекламы мы еще раз услышим улицы.
– Прикольно подколол, – шуршит Таня у меня в ухе. – Ну и остановись на этом, выше градус не поднимай.
– Три секунды!
– Здесь Андрей Миркин, человек, который разговаривает с улицами. Александр, как там дождь?
– Идет, – виновато смотрит на меня с монитора корреспондент.
– Может, там, под люстрой, просто оператор неопытный?
– Да, там довольно молодые ребята.
– Им туда нужно Вадима Борисовича отправить! – щелкает пальцами Денис.
– Вас туда надо отправить, чтобы штаны не просиживали! – парирует Борисыч.
– Александр, эксперимент удался? Очень быстро: да или нет?
– Не... не очень...
– Как тебе кажется, Денис, кого на самом деле этими ржавыми, криво сваренными рожками хотят забодать городские власти?
– Андрей! – кричит «ухо».
– Нелегальных иммигрантов? Американских шпионов? Студентов-прогульщиков?
– Миркин, прекрати, это уже на грани! – Я достаю «ухо» и кладу в карман пиджака. «Остроты нет? Ща будет!»
– Ментов! – сухо отвечает Денис.
– Что вы себе позволяете?! – вскакивает Борисыч. – Вы... вы... полуграмотный музыкант, не имеете права говорить такие вещи о серьезном научном эксперименте!
– А вопрос вам задать я имею право, Вадим Борисович? Какие еще часы появятся на руках у тех, кто подписывал сметы на подобные эксперименты? Кстати, какие у вас часы?
– Вы меня оскорбляете!
– Такие дешевые?
– Я бы песню об этом написал, – замечает Денис. – Как тучи боятся мэра.
– Как бы ты ее назвал? – задаю я вопрос, в то время как Борисыч выпрыгивает из штанов, изрыгая проклятия.
– «Тучи над городом ссали», ой, извините, я хотел сказать: боялись.
– Вадим Борисович, а какой следующий эксперимент будет у московской мэрии? Закат солнца вручную? Вечное лето в отдельно взятом федеральном округе?
– Следующий эксперимент будет таким, какой нужен москвичам! – Он садится и оправляет пиджак. – Вы можете болтать сколько угодно. Пока вы болтаете, мы работаем!
– Андрей, – жалобно пищит «ухо», когда я возвращаю его на место. – Ты меня слышишь?
Я киваю.
– У нас еще одно включение, а потом видео!
Я снова киваю.
– И последнее на сегодня включение. Александр, что говорят метеорологи, с которыми вы общались?
– Андрей, мне удалось поговорить с метеорологом, посетившим эксперимент, и он сказал, что говорить о результате, конечно, рано, но успех пока не очевиден.
– Вы же простите метеоролога, Вадим Борисович? Он просто не разобрался.
– Я не знаю, о ком речь.
– А ты, Денис?
– Peace, – говорит он, поднимая два пальца.
– Четыре минуты, у нас еще «мент», – подсказывает «ухо».
– А вы, Александр?
– Андрей, честно говоря, не знаю. Но вот мне удалось поговорить о том, как влияет погода на преступления с представителем МВД. Давайте, пожалуйста, послушаем, что сказал полковник милиции...
– А давайте, пожалуйста, не послушаем, что сказал полковник милиции! – Я машу рукой прямо перед собой. – Давайте лучше послушаем
– Ты охуел?! – тоненько визжит Таня.
После трехсекундной паузы в эфир идет видео. Я снова вынимаю «ухо» и сажусь на ступеньку. Теперь Денис что-то вещает чиновнику за молодежную музыку. Чиновник выглядит потерянным. Даже его галстук, кажется, раскис. С последними аккордами песни я вставляю «ухо», слышу трехсекундную отбивку и начинаю «прощалку».
– Это были
– Титры пошли! – командует «ухо». Пять секунд. Снято.
– Ты мудак! – говорит мне на прощанье Таня.
– Это было охуительно! – говорит Леша. – Никакого смысла, чистый драйв!
– Мы люди принципиальные, что нам сказали, то мы и сделали, – говорю я вслух.
– А с кем вы разговариваете? – интересуется Вадим Борисович, пока мы идем к выходу из студии.
– Со Святым Петром. Ионный поток изменил мое сознание.
Сижу в гримерке в полном одиночестве. Лениво снимаю грим мокрой салфеткой, скорее с сожалением: опять придется носить свои вечные синяки под глазами. Раздается осторожный стук в дверь. Замираю. Еще раз, более настойчиво. Какого черта?! Сколько всем говорил – не трогайте меня после эфиров, умоляю!
– Андрей! – знакомый голос из-за двери.
Поднимаюсь, открываю дверь ключом, впускаю Пашку Светлова, нашего звукооператора.
– Андрюх, помоги мне, пожалуйста!
– Паш, я после эфира никакой, давай завтра?
– Я тебя умоляю!
– А что случилось?
– Тут, короче, – Паша чешет затылок, – телка одна знакомая, скажем так. Очень умная девушка, скажу я тебе. У нее свое рекламное агентство было, а после кризиса сдохло. В общем, она хочет к нам на канал в рекламную службу попасть, а...
– ...А ко всему, ты ее трахаешь, и уже наврал, что устроишь в Останкино с полпинка, она уже вторую неделю наседает, и даже заднего не включишь! – Я зеваю.
– Блин... ну, почти так. Точнее, вообще все... Будто ты рядом стоял.
– Я рядом с такими историями каждую неделю стою.
– Выручишь? Ну, соври ей что-нибудь. Скажи, попробуешь. Я дал понять, что ты тут рулишь. А не получится – значит, не судьба.
– Веди пациента! – Я отмахиваюсь от него, возвращаюсь к зеркалу, сажусь в кресло.
– Она прямо сейчас может зайти?
– Да, только ты выйди.
– Я тебе должен, – шепчет Паша.
– Вас тут таких должников – половина канала.
Закуриваю, смотрю на свое отражение сквозь растопыренные пальцы. Дверь щелкает, пропуская в комнату девушку. Чувствую, как вздрагивают мои веки. «Стрижка “под мальчика”, волосы цвета воронового
