головы.
– У вас тут не пол, а каток! Представляете, попал головой в ведро!
– Давайте я вам подняться помогу! – мельтешит уборщица.
– Спасибо, я сам. – Я опираюсь руками о пол и резко встаю. – Вот попал так попал! Правда, Наталья Александровна?
– Не то слово! – Она снова надевает серьезное лицо.
– Я тут уберу сейчас. – Уборщица сгребает швабру, ведро и подтирает пол.
– Завтра в обед? – шепчу я на ухо Наташе. – Или вечером?
– Я подумаю, – тихо говорит она.
– У меня, кажется, давление повысилось. – Я пытаюсь обнять ее за талию.
– Это от перепада высот. – Она отстраняется. – Мне к завучу нужно.
– Каких высот? Я еще не забрался. Утром, да? – продолжаю шептать я, но она уже идет по коридору, а я семеню следом, смотрю на часы и понимаю, что опаздываю на самолет. Но ее походка слишком плавная, а линия бедра такая, что, кажется, опаздывать уже просто некуда.
– Увидимся! – бросает она, открывая дверь завуча.
– Это лучшее слово, которое я слышал за последние полтора года, – говорю я.
– Все может быть. – Она улыбается и скрывается за дверью. – Лицемер!
– Это не совсем соответствует действительности, – говорю я уже закрытой двери.
Стою в проходе самолета, наблюдаю за тем, как Олег и Женя складывают свои сумки в багажные ящики над головами и осматриваются, выбирая места. Будто они чем-то отличаются. Народу в бизнес- классе мало, тем не менее ребята садятся за Дашей. Женя достает из кармана пакет с солеными орешками и кладет его на столик, разделяющий сиденья. Олег поправляет наушники, улыбается кому-то и откидывается на спинку.
На сиденье рядом с Дашей лежит ее сумка, я подхожу ближе и вопросительно смотрю на нее.
– Интересно, будет ли хоть одно событие, на которое ты не опоздаешь? – укоризненно интересуется Даша, перемещая сумку с сиденья себе под ноги.
– Да, – сухо говорю я, снимая куртку.
– Какое, интересно? Твоя собственная свадьба?
– Нет.
– А какое?
В салоне прохладно. Вспоминаю, что на ногах сандалии. Снова надеваю куртку, верчу головой в поисках стюардессы.
– Какое?
– Что? – К этому моменту мысль о сандалиях вытесняет все остальные, и я успеваю забыть о Дашином вопросе.
– Какое событие должно...
– Собственные похороны. Точно в пробке не задержусь. Дай мне сесть... пожалуйста.
– Дурак! – кривится она.
«Дамы и господа! Компания “Аэрофлот” приветствует вас на борту...» – зашипело из динамика. Я высвобождаю ступни из сандалий и потираю одну о другую, боковым зрением отмечаю, что Даша пялится на мои ноги.
– Да, я из солярия, – говорю я, не дожидаясь вопроса.
– Другого времени на солярий, ты, конечно, не нашел?
– Дашенька, ты похожа на мою бывшую жену.
– Ты был женат? – В ее глазах сквозит тревога.
– Нет, не был. Но так вести себя могла бы только моя бывшая жена!
– Ты телефон отключил? – озабоченно спрашивает Даша, переводя тему разговора.
– Да, еще в солярии.
– Нет, правда?
– Да, – кивнул я. – А от этого что-то зависит?
– В каком смысле?
– «Мы плохо кончим все, какая разница, с кем!» – напеваю я в ответ.
– Ты вообще бываешь серьезен? – Даша делает глоток из пластикового стаканчика.
– Бываю. Там, – я показываю большим пальцем на потолок, – в небесах.
Поняв, что я не лучший попутчик, Даша разворачивается в полкорпуса и обращается с самым идиотским вопросом к оператору и корреспонденту, сидящим позади нас:
– Ну как вы?
– Круто! – отвечает Женя, распечатывая пакет с орешками.
– Это точно, – кивает Олег, за секунду до того качавший головой в такт брейк-биту, орущему в его наушниках так, что даже мне слышно.
– Кресла удобные, – продолжает Даша. На ее лице явно читается страх перед полетом.
– Здорово летать бизнес-классом! – говорит Женя и поднимает два больших пальца.
– Это точно, – снова кивает Олег и прикрывает глаза.
– Ты вообще слышишь, что я говорю? – Даша приподнимает один наушник на его голове.
– Теперь да, – открывает глаза Олег.
По проходу плывет стюардесса, предлагая нам шампанское и воду.
– Мне воду, – улыбается Даша.
– Мне тоже, – говорю я и отворачиваюсь к иллюминатору.
– И... и еще шампанское, – поправляется Даша.
Несмотря на то, что мы готовимся к взлету, Женя и Олег воткнулись в ноутбук и перманентно подхихикивают.
– Кто жертва? Над кем смеетесь? – говорю я, не оборачиваясь.
– Да так, – уклончиво отвечает Женя, – смотрим записи с сегодняшних съемок социалки.
– Хижняк увидел в сценарии слово «собака» и переспросил, где именно ему залаять.
– Он сегодня такое вытворял! – цокает Даша.
– Реально лаял?
– Нет, совсем сбрендил. Снимали ролик про наркотики, а он на репетиции курил перед камерой, придурок! – Она укоризненно качает головой.
– Мммм, – я закусываю губу, – иногда он все же делает что-то такое, что не дает мне окончательно списать его в агрессивные посредственности. Ну-ка дайте! – Я перелезаю через кресло и выдергиваю у Жени ноутбук, но досмотреть ролик до конца не получается, подлетает стюардесса, и мне достается только небольшой кусочек, на котором Хижняк, раскуривая здоровенный косяк, пускает дым в камеру и говорит что-то вроде:
– Дети, я уничтожаю килограммы марихуаны, чтобы они не достались вам!
Я отворачиваюсь к иллюминатору и смотрю, как выруливает на взлетную лайнер «Бритиш Эйрвейз». «Счастливые люди, летят в Лондон, а не в Питер, – думаю я. – Три сорок – и ты в лучшем городе земли, бывает же и так!»
– Что за музыка? – слышится Дашин голос.
– А?
– ЧТО ЗА МУЗЫКА?
– А!
– Они мне не нравятся. А тебе, Жень?
– Ничо.
– А мне даже их первые альбомы как-то не того...
«Понимала бы чего. А еще на музыкальном канале работаешь! Продвинутом!»
– Андрюш, а тебе нравятся
– Нереально! – отвечаю я, не оборачиваясь. «Когда же мы наконец взлетим, и она заткнется, придушенная потным валом полетной фобии?»
