реальность для меня неопровержима. Мы стоим сейчас на пороге мира, где становятся возможными все самые дерзновенные помыслы людей. (Подобная мысль возникала в некоторые моменты прошлого, но это было всего лишь грезой, возникшей в глубинах воображения или подсознания.) К примеру, нам каждый день повторяют, что прозаические и практичные умы, возглавляющие некоторые отделы нашего правительства, вполне серьезно занимаются усовершенствованием аппаратов, способных достичь Луны — и даже более отдаленных планет — в течение ближайших пятидесяти лет. (Очень скромная цель!) Другое дело, что лежит в основе этих планов и проектов. «Мы» намерены защищать планету Земля или атаковать жителей других планет? Или же мы намерены покинуть место своего обитания, где беды наши, судя по всему, не могут быть утолены? Однако, будьте уверены, какими бы ни были причины, их никак нельзя считать возвышенными.
Но стремление завоевать пространство — это всего лишь одна из тех прежде «невозможных грез», что обещают реализовать наши ученые. Читатели ежедневных газет или популярных научных журналов умеют красноречиво рассуждать на эти темы, хотя сами почти ничего не знают об основах наук, коренящихся в этих некогда диких и невероятных теориях, планах и проектах.
В жизнь Никола Фламеля вплетена история книги Авраама-Еврея. Поиски этой книги и попытка раскрыть заключенный в ней секрет являют собой рассказ о земном приключении высшего порядка. «Научившись создавать золото из любого материала, — говорит Морис Магр [91], — он [Фламель] одновременно обрел такую мудрость, что стал презирать его в сердце своем». Как в любой книге о знаменитых алхимиках, в этой также содержатся поразительные и, если мы обладаем открытым умом, в высшей степени поучительные суждения. Я хочу процитировать только один абзац — с единственной целью показать оборотную сторону того, о чем говорилось ранее. Речь идет о двух выдающихся алхимиках семнадцатого века: читатель может, если желает, считать их «исключением» из правил.
«Вполне вероятно, что они достигли максимально возможного для человека высокого состояния, ибо осуществили трансмутацию души. Продолжая жить на земле, они стали составной частью духовного мира. Они преобразовали свое бытие, осуществив назначение человека. Они дважды родились{61}. Они посвятили себя помощи другим людям и делали это самым полезным для них образом, хотя телесных ран не исцеляли и физическое состояние не улучшали. Они использовали более высокий метод, который поначалу может быть применен только к немногим людям, но впоследствии затронет всех. Они помогали самым благородным умам достичь той цели, которую достигли сами. Они искали таких людей в городах, через которые они проходили и вообще во время своих странствий. У них не было школы и регулярных занятий, ибо их обучение находилось на грани между человеческим и божественным. Но они знали, что слово, посеянное в определенный момент в определенной душе, принесет результаты, тысячекратно превосходящие те, что происходят от знаний, извлеченных из книг или обыкновенной науки».
Чудеса, о которых я говорил, бывают всех родов. Иногда это просто мысли или идеи; иногда — невероятные верования или обряды; иногда — физические опыты; иногда — искусство стиля; иногда — технические устройства; иногда — открытия или изобретения; иногда — рассказ о сверхъестественных происшествиях; иногда — проявления мудрости, источник которой сомнителен; иногда — суждения о фанатизме, преследованиях и нетерпимости; иногда они принимают форму Утопий; иногда это сверхчеловеческие героические подвиги; иногда — деяния или вещи непостижимой красоты; иногда — хроники всего, что есть на свете уродливого, дурного и извращенного.
Чтобы дать понятие о том, что имеется в виду, я свел вместе и без разбора примеры подобных чудес: Иоахим Флорский{62}, Жиль де Рэ, Якоб Бёме, маркиз де Сад, И Цзин, Кносский дворец, альбигойцы, Жан-Поль Рихтер, священный Грааль, Генрих Шлиман, Жанна д’Арк, граф де Сен-Жермен, «Сумма теологии», великая Уйгурская империя, Аполлоний Тианский, мадам Блаватская, св. Франциск Ассизский, легенда о Гильгамеше, Рамакришна, Тимбукту, пирамиды, дзен-буддизм, остров Пасхи, великие соборы, Нострадамус, Парацельс, Библия, Атлантида и Му, Фермопилы, Эхнатон, Куско, Крестовый поход детей, Тристан и Изольда, Ур, инквизиция, «Арабская пустыня», царь Соломон, Черная смерть, Пифагор, Сантос-Дюмон, «Алиса в Стране чудес», Наакальская библиотека, Гермес Трисмегист, Белое Братство, атомная бомба, Гаутама Будда.
Есть одно не названное мной имя, которое находится в контрасте со всем, что имеет отношение к тайнам, подозрениям, тревогам, педантизму и порабощению. Это Кришнамурти. Вот человек нашего времени, достойный наименования «владыка реальности». Он один такой. Думаю, что с его самоотречением может сравниться только самоотречение Христа. Учение его так легко постичь, что без труда понимаешь, почему эти ясные, четкие суждения и поступки вызывают такое смятение. Люди отвергают то, что легко достижимо. В силу нашей извращенности, превосходящей все уловки Сатаны, человек отказывается воспринять свои собственные, дарованные Богом права: он требует освобождения или спасения от тех или иных напастей посредством кого-либо другого, взывает к проводникам, советчикам, лидерам, общественной системе, ритуалам. Он ждет решений, которые должен принимать сам. Образование он ставит выше мудрости, силу — выше искусства постижения. Но главное состоит в том, что он отказывается работать во имя собственного освобождения, утверждая, что сначала должен быть освобожден «мир». Однако, как неоднократно повторял Кришнамурти, проблема мира связана с проблемой личности. Истина всегда существует, Вечность рядом с нами — здесь и сейчас.
Кришнамурти изъясняется довольно резко. Порой его выводят из себя те жалкие, тупые вопросы, на которые ему приходится отвечать. Освободи самого себя! — требует он. Никто этого не сделает за тебя, ибо никто не может это сделать. Этот голос из пустыни, несомненно, голос лидера. Но Кришнамурти отказался и от такой роли.
Открыла мне глаза на этот живущий среди нас феномен книга Карло Суареса о Кришнамурти[92]. Я впервые прочел ее в Париже и с тех пор перечитывал несколько раз. Нет другой книги, если не считать «Совершенного коллектива», которую я читал бы с таким вниманием, делая столь обширные выписки. После многих лет борьбы и поисков я нашел золото.
Не думаю, что эта книга переведена на английский язык и равным образом не знаю, что думает о ней сам Кришнамурти. Я никогда не встречался с Кришнамурти, хотя нет другого человека из ныне живущих, встречу с которым я посчитал бы за большее счастье. Забавно, что жилище его располагается не так уж далеко от моего. Однако мне кажется, что этот человек, если и дорожит чем-нибудь, то лишь правом вести собственную жизнь — и, разумеется, не жаждет быть на побегушках у всякого Тома, Дика или Гарри, которым приспичит познакомиться с ним, чтобы разжиться у него крохами мудрости. «Вы можете не знать меня», — сказал он где-то. Достаточно знать, что он собой представляет, за что борется по-настоящему и по существу.
Этой книге Карло Суареса нет цены. Она насыщена высказываниями самого Кришнамурти, извлеченными из его бесед и сочинений. Каждая фаза его развития (вплоть до года опубликования книги) описана детально — и при этом четко, ясно, убедительно. Суарес скромно держится на заднем плане. Он мудро предоставляет слово самому Кришнамурти.
На 116–119 страницах читателю книги Суареса следует обратить внимание на одно место, суть которого я изложу вкратце…
После долгой дискуссии с одним жителем Бомбея тот сказал Кришнамурти: все, что вы говорите, может привести к созданию сверхчеловека — людей, способных управлять собой и упорядочить собственную душу, людей, которые могут стать полными владыками самих себя. Но как быть с людьми у подножья общественной лестницы — тех, кто зависит от внешней власти, кто использует всевозможные костыли, кто вынужден подчиняться моральному кодексу, который на самом деле ему совершенно не подходит?
Кришнамурти ответил: взгляни на то, что происходит в мире. На самом верху стоят сильные, неистовые, надменные — те, кто узурпировал и сохранил власть над другими. А внизу — слабые и кроткие, которые бьются за жизнь и барахтаются в ней. Какой контраст с деревом, чья сила и красота исходят из
