больницы.

Роуз отпускает его руку.

— Иногда полезно все забыть. — И, повернувшись к врачу, заключает: — Думаю, мистер Дайер должен присоединиться к остальным. С вашего позволения.

— Сделайте одолжение, забирайте. Какая у него будет роль? Заговорщика? Призрака? А может, того смешного парня в желтых чулках?

— Да, он был бы великолепным Мальволио. Однако мы намереваемся ставить «Сон в летнюю ночь». Я придумал для него роль, но хочу посмотреть на всех артистов вместе и тогда уж решу окончательно. Хорошо бы собрать их завтра в какой-нибудь большой, подходящей для репетиций комнате. Дела такого рода всегда требуют много времени.

— У нас тут полно пустых, никем не занятых комнат. Так что к завтрашнему дню вам одну приготовят, — говорит врач и вызывает из галереи Вагнера. Тот появляется в дверях, а врач продолжает: — Почистите этого парня. Дайте свежее белье. И пусть Каллоу взыщет с него соответственно.

Кивнув, Вагнер отходит в сторону, пропуская джентльмена. В дверях Роуз оборачивается, и у него в ухе переливается на свету бриллиант. Улыбаясь Джеймсу, он делается похожим на обезьяну.

— A bientot,[50] мистер Дайер.

О’Коннор, позвякивая ключами, ведет их вниз по лестнице. Рядом с Джеймсом шагает Адам. Джеймс спрашивает:

— Нас увозят?

— Увозят?

— Куда-то посылают отсюда?

— Нам предстоит стать актерами, Джеймс. Этот Роуз собирается ставить пьесу. Мы должны стать здоровыми, играя здоровых людей. Как бы подражая.

На первом этаже в центральной части больницы приготовлена зала. Мебель сдвинута в одну ее половину, разожжен камин, хотя его тепло не согревает холодное помещение. Их уже ждут женщины в сопровождении санитарок. Среди них Дот Флайер. Синяк почти сошел, и ее лицо кажется очень молодым и очень бледным. Сегодня в ней нет привычной важности. На запястьях остались следы от кандалов. Санитары томятся вдоль стен, чистят ногти и поглядывают вокруг, кажется не понимая, каким образом могут они употребить здесь свою власть.

В залу входит мистер Роуз. Он маленького роста. Красиво одет, на нем атласный жилет, под стать его цветочному имени, и шитый золотом и серебром камзол. Он забирается на стул и, простирая руки, призывает собравшихся к тишине.

— Я Август Роуз. Некоторые из вас уже знакомы со мною, ибо посещали мои концерты здесь, в больнице. Кое-кто… вот я вижу здесь мистера Лайла — добрый вам день, сударь, — участвовали в моих небольших театральных представлениях. Итак, друзья мои, сегодня я приглашаю вас принять участие в моем самом грандиозном предприятии.

Он поднимает связку цветных листков.

— Это билеты на представление. Прелестная история, которую предстоит разыграть вам, любезнейшие, перед достопочтенной и искушенной публикой.

Он размахивает билетами, и один, выскользнув, падает к ногам Джеймса. Джеймс его поднимает.

«АВГУСТ РОУЗ, эсквайр, ЗНАМЕНИТЫЙ ИМПРЕСАРИО, предлагает вашему вниманию ТЕАТРАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ по пьесе г-на Вильяма Шекспира „Сон в летнюю ночь“, РАЗЫГРАННОЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ТАЛАНТАМИ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ ВИФЛЕЕМСКОЙ БОЛЬНИЦЫ в прилегающем к ней саду 5, 6 и 7 дня июня месяца 1769 года. Цена билета 2 гинеи».

Роуз наклоняется, чтобы взять билет; Джеймс отдает.

— Это мистер Дайер, не так ли? — спрашивает Роуз. — В скором времени, сэр, я намереваюсь сделать из вас герцога. Что вы на это скажете?

Он спрыгивает со стула и начинает делить труппу: разводит афинян по одну сторону, духов — по другую. Выстроив их в два неровных ряда, снова взбирается на стул.

— Теперь распределим роли. Мистер Натаниэль Коллинз и мистер Джон Коллинз, вам быть влюбленными Диметрием и Лизандром, миссис Донован, вы будете прекрасной и воинственной Ипполитой. Миссис Форбеллоу — Гермией, которая любит Лизандра. Мисс Пул — Еленой, которая любит Деметрия. Мисс Флайер станет Титанией, царицей фей. Мистер Адам Меридит будет играть Робина Доброго Малого, мистер Асквини — Оберона, а мистер Дайер — Тезея, герцога афинского. Мистеру Лайлу достается Питер Пигва; мистеру Джорджу Ди — Основа для сиденья, ткач; мистеру Гоббсу — Эгей, отец…

— Я не собираюсь играть зад какого-то ткача!

Джордж Ди, мясник из Хаундсдича, с заплывшими от жира глазами и налитым кровью лицом, протискивается к стулу Роуза. Санитары настораживаются, а Роуз говорит ему мягким голосом:

— Мистер Ди, вы ошибаетесь. Роль Основы для сиденья — прекрасная роль, и поистине комическая. Он честный ткач, которого любят друзья. Он даже…

— Зад! Ни за что! Разве вы не обещали мне, что я буду играть герцога или знатного лорда? Разве не обещали?

Роуз делает знак О’Коннору.

— Дорогой мой мистер Ди. Я не мог давать вам таких обещаний. Однако, если эта роль вам не по душе, могу предложить вам Дудку — прекрасная роль, только поменьше — или же Милягу…

Мясник трясет головой так, словно ему в ухо залетела оса.

— Ни Дудку, ни Милягу, ни Зад! Вы говорили, я буду Тезеем, говорили, говорили!

— Право же, сударь, я никогда ничего подобного не говорил. К тому же у Тезея много текста, не так- то просто выучить его наизусть.

— Я не могу выносить, когда со мной спорят! Не могу!

Роуз улыбается:

— Все здесь взаправду! Прямо как в «Друри-Лейн». Мистер Лайл, не выручите ли вы нас, сударь? Не поменяетесь ли с мистером Ди? Мне кажется, вы обладаете необходимым талантом для роли ткача.

Лайл качает головой. Ди кусает собственную руку, погружая зубы в старые шрамы.

— Я буду Тезеем или подожгу на себе волосы! Зачем вы мучаете меня? Зачем меня преследуют? Это оттого, что я был убийцей животных. Да, я знаю… — Глаза его превращаются в щелочки, слезы текут по щекам. — У вас есть право меня преследовать.

Его обнимает мистер Гоббс.

— Пускай он будет Тезеем, — говорит Джеймс. — Мне безразлично, кого играть.

— Вы слишком добры, сударь, — отвечает Роуз. — Но я не уверен, что роль ткача вам подойдет.

— Вполне подойдет.

Мистер Роуз смотрит на часы.

— Решим это в другой раз. Я уверен, что когда мистер Ди прочтет текст…

Джордж Ди вырывается из объятий мистера Гоббса, утирает сопливый нос и радостно смотрит на Джеймса:

— Ты будешь Задом! А я Тезеем! Я буду афинским герцогом!

Он начинает прыгать и плясать. Это оказывается заразительным, и ряды больных смешиваются. Дот тянет Джеймса за рукав. Он, шатаясь, идет за ней. Те, кто не может плясать, стоят и трясутся, словно прорицатели. У мисс Форбеллоу, прыгавшей рядом с огнем, загорелись юбки. Мисс потушили. Вот уже по воздуху пролетает скамеечка для ног и вдребезги разбивает окно. Среди топота, улюлюканья и лая слышится голос Роуза:

— До завтра, друзья мои! Всем нам суждено прославиться!

Вперед выходят санитары и, орудуя веревками и палками, гонят перед собой умалишенных.