шаги за дверью? Они меня убьют.
Я не представляю мира без меня. Во всем виноват этот журналист. Вот и прикончили бы они его, а? Ублюдки.
Женщина, обученная бразильской тайной полицией? По коже бегают мурашки, а голова втягивается в плечи, как в мультике, когда персонажа бьют по башке чем-то тяжелым. Чтобы успокоиться, я хочу съесть чего-нибудь, но в доме обнаруживается только салат-латук.
Я терпеть не могу латук. Всякий раз, отдирая листики, чтобы их вымыть, я внутренне содрогаюсь, ожидая найти внутри что-нибудь омерзительное, типа дохлой осы, слизняка, отрубленного пальца, ну, или просто ногтя. После травматического промывания латука его еще и высушить невозможно – чертов салат удерживает воду, как гигантская овощная губка, тряси его, швыряй по кухне – эта дрянь выпустит воду только тебе на тарелку. Вдобавок ко всему он абсолютно безвкусный, и болтается во рту так, что проглотить его можно только с боем.
Я покупаю латук, потому что уверен – зеленая гадость в нем полезна, и если бы кто-нибудь производил эту зелень в таблетках, я бы, конечно, с превеликим удовольствием употреблял именно их.
На следующий день после битвы в галерее китаец хочет куда-то поехать, но его шофер Чен не является на работу. Раздраженный китаец звонит Чену, однако тот не подходит к телефону. Китаец не кладет трубку, и в конце концов ее поднимает какой-то незнакомец с утомленным голосом. Голос советует китайцу валить ко всем чертям, ты хоть понимаешь, который час?
Китаец вешает трубку и отмечает про себя, что, если бы он все еще работал контролером качества героина в Золотом Треугольнике, приказал бы Чена застрелить.
По телефону он назначает встречу со своим приятелем, частным детективом.
С омерзением я выбрасываю латук. Он не попадает ведро, плюхается на пол, пол у меня наклонный, латук источает воду, которая стекает вниз, по пути подхватывая грязь, и собирается в пыльную лужу у ножек стола. Мама утверждала, что опрятной кухне требуется ежедневное мытье полов, но кому нужно мыть пол на кухне каждый день, по нему же постоянно ходят?
Ну вот, теперь я голоден, но за едой не пойду. Единственный ресторанчик в округе – дешевая забегаловка, она закупает партии сальмонеллы и добавляет ее во фритюр, и даже если я доберусь туда, не схлопотав пулю в лоб, меня к утру все равно отвезут в больницу, а это не лучшее место для тех, за кем гоняется убийца. Я, знаете ли, читал «Крестного отца». Я уж лучше поголодаю.
Я серьезно обдумываю, как остаться в живых. Если эта особа знает мой адрес, нужно переезжать немедленно. Я звоню приятелю с грузовичком и требую сейчас же приехать, но бессердечный ублюдок отвечает, что очень занят и никак не может аж до завтрашнего утра.
– Когда меня убьют, ты, блин, сильно пожалеешь, – говорю я. Он не реагирует.
– А куда ты собрался? – интересуется он.
– Не знаю, – отвечаю я. – Ты, главное, появись завтра, и мы туда поедем.
В магазин устало прибывает управляющий «Удачной Покупки» – очередной рабочий день. Раньше даже по выходным он появлялся засветло, но в последнее время дух его надломлен неутешительными результатами. Управляющий не здоровается больше с кассиршами, что для последних – просто камень с плеч, теперь здоровается только охранник.
Начальник охраны совещается с подчиненными, одетыми в форму и замаскированными под покупателей.
– Сейчас самое время начать брать людей с поличным, – говорит он. – Наша работа под угрозой. Управляющий мне вчера ныл и жаловался. – Все отвечают, что да, они сделают все, чтобы поймать воришек.
Заходит Фрэн. Она еще не спала, потому что накануне вечером перебрала спидов и не смогла расслабиться, несмотря на все остальные наркотики в организме. Фрэн говорит Джули, которая тоже еще не ложилась, что пойдет и раздобудет чего-нибудь на завтрак.
Она берет корзинку и осматривает полки.
На самом деле я знаю, куда перееду, – моя знакомая только что съехала из муниципального сквота. Остаток вечера я пакуюсь под радио, настроенное на АДР. АДР расшифровывается как Ассоциация Дредовского Радиовещания, это пиратская регги-радиостанция.
Они транслируют регги, африканскую музыку, старые ритм-энд-блюзы – очень хорошая станция. Там не только музыку ставят, но и объявляют о концертах, тусовках, и где продаются головные уборы самых модных стилей – «Большое Яблоко» на Акрлейн под потолок заполнен новомодными шапками. Порой АДР пропадает из эфира начисто – риск всякой нелегальной радиостанции.
Мои пожитки пакуются довольно быстро, у меня до слез мало вещей, если не считать, конечно, груды комиксов, которую я любовно раскладываю по картонным коробкам – коробки я храню как раз на такой вот непредвиденный случай. Ну я, если честно, не ожидал оказаться в списке намеченных к ликвидации, но внезапный переезд всегда возможен. Не стоит забывать, что многие меня не любят – по той или иной идиотской причине я регулярно становлюсь кому-нибудь поперек горла, а в плохом настроении я просто уверен, что являюсь самым ненавидимым человеком в мире. В хорошем настроении мне наплевать. Со мной разговаривают только потому, что я доставляю амфетамины.
Я сообщаю о переезде хомячку и заверяю его, что лично проконтролирую: его домик перенесут с максимальной осторожностью, хомяк почти ничего не заметит. Я обещаю купить ему конфет, дабы компенсировать причиненные неудобства.
АДР заканчивает трансляцию около часа ночи, я переключаюсь на новости и узнаю, что ныряльщики сидят не на дне морском, а на нефтяной вышке. Мне становится за них чуточку спокойнее, хотя мне бы не понравилось сидеть на нефтяной вышке, эти штуки падают и тонут по поводу и без повода.
Профессор Уинг сосредоточенно роет, сверяясь иногда с картами, которые рассовал по карманам краденой спецовки. Он уверен, что место правильное, но не имеет ни малейшего понятия, насколько глубоко захоронена корона, – об этом не заикался ни один из документов, даже самый важный, из ежегодника «Бино».
