Видно было, что, несмотря ни на что, боярскому сыну трудно привыкнуть к своему подчиненному положению, однако он старался держать себя в руках, раз уж ситуация сложилась для него безвыходная.

– Вот что, – спросил Василий, – что ты собираешься делать, когда мы вернемся в Варяжское море?

– Ну, туда еще нужно сначала вернуться, – пожал плечами капитан Кольцо. – Завтра мы совершим разворот в открытом море, что будет не так-то просто. Я ведь до сих пор не знаю точно, как поведут себя паруса – их тут такое множество… А потом еще нужно пройти через датские острова, и только уж потом будет Варяжское море. Мы ведь далеко забрались, Василий.

– Мы развернемся и пройдем через датскую землю, – спокойно ответил боярский сын. – Я уже вижу, что ты – умелый моряк. Но что ты собираешься делать с кораблем после того, как мы вернемся?

– Корабль не наш, – сказал Степан, – он принадлежит Ингрид Нордстрем, ей и решать его судьбу.

Он помолчал, а потом добавил:

– Впрочем, мне кажется, что у тебя есть какое-то предложение. Не напрасно же ты затеял этот разговор.

Мысль Василия была проста и сложна одновременно. На него произвела большое впечатление идея морской блокады. Не случайно он заинтересовался этим и подробно расспросил английского адмирала.

– Нашим воеводам не приходит в голову, – сказал Василий, – что для победы в Ливонии нужно прервать сообщения этих земель с другими землями. Как англичане блокируют море от испанских судов, так и мы русские, можем блокировать с моря Ливонию. Теперь у нас есть в руках корабль, и мы можем сделать это.

Василий был воодушевлен своей идеей, это было видно – глаза его буквально горели, впервые за последнее время. Он ощутил реальную перспективу вернуться к войне, стать нужным царскому войску, снова принять участие в государственном деле.

– Пусть мы попали в плен, – продолжил он, – но теперь мы свободны, у нас есть вооруженный корабль, и мы можем принести царю Иоанну даже куда большую пользу, чем раньше. Стрелецких сотен у царя много, а вооруженных кораблей в море – ни одного! Ты только представь себе, – возбужденно продолжил Василий, в порыве товарищеских чувств даже беря Степана за пуговицу кафтана: – Вот мы попали в плен, сумели бежать из него. Ну, вернемся мы на Русь и объявим себя. Ну и что мы будем представлять? Как посмотрят на нас воеводы? За то, что в плен попали, – не накажут, ведь мы оставались в заслоне: хорошо, что вообще уцелели. За то, что бежали из плена и вернулись – могут даже похвалить. Похвалят, и обратно в стрелецкий строй: тебя опять стрельцом, а меня опять сотником. Да еще будут коситься и не доверять, и каждая собака сможет нам в лицо тыкать, будто мы хотели переметнуться к врагу.

Степан промолчал, но прекрасно знал, что Василий говорит чистую правду. После того как царь Иоанн разорил Великий Новгород, разорил Тверь и учредил опричнину, перебежчиков из царского войска стало видимо-невидимо. Тяжелая Ливонская война потому и шла так трудно, что озлобленные ополченцы из Новгорода, Твери и других городов сдавались и переходили к врагу десятками и сотнями, а воеводы боялись командовать, чтобы не совершить реальную или мнимую ошибку и не попасть за это на царскую плаху…

Еще неизвестно, как отнесутся в Московском царстве к вернувшимся пленникам. Не покажутся ли они подозрительными? От страшных слов «измена государю» и «слово и дело» люди повсюду цепенели. За словами этими, повторявшимися слишком часто, стояли пыточная дыба и топор палача.

– А если мы сделаем так, как я сказал, – продолжал Василий, – то мы будем первым русским военным кораблем на море! Представь себе, как это поможет в войне и как царь потом наградит нас! Царь Иоанн умеет награждать!

Боярский сын придумал и тактику предстоящих боевых действий. Они будут курсировать в море вдоль ливонских берегов и перехватывать суда, идущие с грузами в Ревель, Ригу и Нарву.

– У нас слишком мало людей, – нерешительно сказал Степан. – Мы еле управляемся с парусами, и еще неизвестно, как вообще сможем маневрировать. В прежней команде было двадцать семь человек, а нас всего десяток.

– Мы наберем, – прервал его Василий. – Я уже подумал об этом. В Ливонии толпы русских пленников, которых можно освободить. Среди них наверняка много храбрых опытных воинов. Нужно только начать, а потом у нас будет достаточно людей. Может быть, даже больше, чем нужно, и тогда нам придется захватить второй корабль, а потом и третий. У Русского царства появится военный флот!

Степан усмехнулся, глядя на размечтавшегося сотника, но усмешка его не была пренебрежительной. На самом деле слова Василия нравились ему. Действительно, почему бы и нет?

Не так уж сильно заботило Степана величие Московского царства, но отчего же не помочь своей родине в трудной войне? Тем более что в роли капитана корабля он, Степан Кольцо, может принести, куда большую пользу Руси, чем в роли простого стрельца. Раз уж судьба так распорядилась, то грех не воспользоваться этим.

К тому же Василий прав, и Степану это было очевидно: Русь должна иметь военный флот! И не только военный, но она вообще должна непременно стать морской державой. Выгоды морской торговли помору были ясны. А северное поморское судоходство ограниченно – мешают льды.

Пусть взяты Казанское и Астраханское царства, пусть идет расширение Руси на восток – в Сибирь, но без судоходного моря Руси не стать по-настоящему великой страной. Царь Иоанн понимает это – оттого и ведет кровопролитную Ливонскую войну. Да только вот беда – без военного флота такую войну не выиграть!

А то, что Степану, как и многим, совсем не нравится царь Иоанн – так это дело преходящее. Сегодня Иоанн, завтра другой, а послезавтра третий. Но Русь – великая христианская держава останется в веках. А раз так – останется в веках и их слава – Степана, Лаврентия, Василия и даже Ипата с Агафоном…

– Хорошо, – сказал он сотнику. – Так и сделаем. Вернемся в Варяжское море – решим, как быть. А пока что надо разворот в море совершить: дело хоть и небольшое, но для нас новое и опасное. Так что давай спать, боярский сын.

С раннего утра команда была на ногах и приготовилась к долгой и тяжкой работе. Управлять парусами во время маневра на трехмачтовом судне – нелегкая задача. Сам Степан встал у штурвала, чтобы направлять руль.

Но даже начать разворот они не успели. На этот раз Степан первым заметил впереди по курсу корабль. Паруса его были свернуты на реях, на мачте развевался незнакомый флаг. А рядом, совсем впритык, борт к борту терлось небольшое двухмачтовое судно низкой посадки. На передней мачте кораблика ветер трепал ярко-красный флаг с каким-то черным рисунком посередине. Казалось, что два корабля сцепились в одно целое и вместе качались на волнах.

Степан налег на штурвал, стараясь обогнуть два странных судна, стоящих вплотную без парусов в открытом море. Хотелось пройти подальше от них. Кто знает, что это за корабли? Вдруг еще один военный корабль, который снова захочет проверить, кто это плывет тут под шведским флагом? На нем может не оказаться доброго дяди Томаса…

– Это пираты, – вдруг сдавленным голосом сказала Ингрид, указывая рукой на двухмачтовый кораблик. – Смотрите, на нем пиратский флаг – красное полотнище с черным черепом.

Как жаль, что нет подзорной трубы! Но и без нее с каждой минутой зловещий красный флаг становился все более отчетлив. Как и вся разыгравшаяся в море ситуация в целом.

Крупный торговый корабль был взят на абордаж пиратским судном. Люди убиты, товар разграблен и перегружен на борт к пиратам. Еще немного времени, и пираты отцепятся от корабля и уйдут, а ограбленное судно с валяющимися на палубе мертвецами будет дрейфовать по морю, пока не разобьется о прибрежные скалы…

Стоящие по правому борту брига люди молчали. Все уже поняли, свидетелями чего стали. Оставалось решить, как поступать в этом случае.

– Как пиратам удалось захватить такой большой корабль? – спросил недоуменно Лаврентий, на что Ингрид, нервно передернув плечами, ответила: