губ. Глупая женщина, но откуда же она могла знать, что дело не только в его языке? Нет, теперь-то она понимает.

Он лизал и целовал ее шею, спускаясь вниз, к ключице, и спина Шарлотты выгнулась сама по себе, а ноги напряглись, когда его рука скользнула вверх по бедру. Ей казалось, что сознание распадается, мечется между ощущением жарких губ Дэра, приближающихся к ноющим грудям, и беспокойной, хотя и непонятной потребности, зарождающейся в глубине ее тела, как раз там, куда скользила его ладонь.

Прохладная мягкость его волос, задевающих чувствительные соски, жаркие губы под грудью… он обхватил одну грудь ладонью, пока другая купалась в его поцелуях, а пальцы Дэра скользили все выше по бедру… сознание распадалось все быстрее.

— Дэр! — простонала Шарлотта. Теперь ее тело двигалось по собственной воле. Шарлотте казалось, будто она в море огня, ее лижут языки пламени, сравнимые с преисподней, бушующей внутри тела с такой силой, что оно рыдало от страсти. — Пожалуйста. Пожалуйста!

Дэр навис над ней, опустив голову в ложбинку между грудями. Она вцепилась в его плечи, желая, вожделея, отчаянно нуждаясь в том, чтобы его твердое тело прижалось к ней.

— Скажи, чего ты хочешь, любовь моя? Скажи, что тебе нравится? — Его голос царапнул распаленную кожу, губы сомкнулись на затвердевшем, ноющем соске. Шарлотта слышала слова, но они казались ей бессмысленными, в мире остались только его губы, руки и шелковистая горячая кожа под ее пальцами. Она выгнулась под ним, всхлипывая от неистового желания ощутить, как к ней прижимается его тело, но он скользнул ниже, ненадолго задержавшись, чтобы пососать другую грудь, и начал поцелуями прокладывать жаркую влажную дорожку вниз по животу.

— Дэр! Только не останавливайся! Ты не можешь вот так меня оставить!

Его дерзкие руки оказались у нее на бедрах, а голова склонилась к животу, и жаркая дорожка пролегла вниз.

— Это наверняка грешно, — прошептала Шарлотта, вцепившись в простыню. — За это я попаду в ад, я точно знаю. Но, Господи, мне все равно! Только не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся!

Его волосы, как гладкий шелк, ласкали кожу, а губы завладели ею так, как Шарлотта и представить себе не Могла. Он был огнем, он был молнией, он был ртутью внутри ее, и она умирала, но — о! — какой сладкой смертью. Шарлотта больше не сомневалась, что язык — это лучшее, что есть в Дэре. Он творил волшебство, дразнил ее, посасывал, и ей казалось, что сейчас она сгорит на костре этих ощущений. Она не представляла, что можно гореть сильнее, но тут его палец скользнул внутрь, и она запылала таким пламенем, которое наверняка должно было испепелить, их обоих. Она услышала, как чей-то голос выкрикивает его имя, поняла, что это ее собственный голос, но не могла думать ни о чем, кроме яркого, слепящего, беспримесного наслаждения, взорвавшегося у нее внутри.

Его имя громко звенело у Дэра в ушах. Он прижался лицом к ее животу, а она дрожала, и желание вонзиться в нее было настолько сильным, что он едва не рыдал. Он держался за свою решимость как за соломинку, тело его сотрясалось, сражаясь с сознанием, плоть вопила, требуя немедленной разрядки. Он не собирался заходить так далеко, но не смог остановиться, она оказалась слишком сладкой. Он долго лежал, прерывисто дыша и крепко удерживая ее за бедра, а из-под зажмуренных век сочились слезы, растекаясь по животу Шарлотты.

Так он ее и оставил, спящую, теплую и мягкую. Ее тело манило и взывало со страстью, прокравшейся в его сердце и душу. Он укрыл Шарлотту и долго стоял у кровати, восхищаясь зрелищем, которое она представляла в золотистых отблесках свечи — с распухшими от его поцелуев губами, с высохшими на щеках слезами восторга. Соленые слезы на языке, а кожа ее такая чистая и сладкая…

Неуклюже и скованно ступая, Дэр вышел в спальню Шарлотты, примыкающую к его спальне, и с отвращением посмотрел на темную холодную постель.

— Черт, — вздохнул Дэр и, сдаваясь, забрался в постель.

— Аласдэр, вы ведете себя неразумно.

— Ничего неразумного в этом нет, я веду себя практично, и зовут меня Дэр. Я знаю, что вы можете это произнести — вчера ночью вы так и сделали.

Шарлотта широко распахнула глаза и кинула на него уничтожающий взгляд.

— Это были особые обстоятельства. — При воспоминании об этих особых обстоятельствах сердце ее заколотилось гораздо быстрее. Она просто поверить не могла, что простое прикосновение его рук и губ могло ее переместить, но это случилось, и она перенеслась в место, в котором еще никогда не бывала, хотя твердо вознамерилась побывать там снова. Прямо этой самой ночью. Шарлотта изучающе посмотрела на Дэра. Собственно, время после обеда ничуть не хуже.

— Вполне возможно, но тем не менее я уже несколько раз сказал вам, что из-за необходимости экономить покупка нового гардероба, к сожалению, в мои планы не вписывается.

— Дэр, если бы ты отдал Шарлотте мое приданое, она могла бы купить… — начала Патриция, но тут брат через весь залитый солнцем стол, накрытый к завтраку, кинул на нее гневный взгляд, она осеклась и принялась мазать гренок маслом.

Шарлотта одобрительно улыбнулась золовке, повернулась к мужу, нахмурилась и потянулась за горячим шоколадом.

— Да, вы неоднократно упомянули эту смехотворную нелепость. Можете успокоиться, свою точку зрения вы уже высказали.

— Отлично, — сказал Дэр и снова занялся ветчиной.

— Поэтому теперь, зная, что вы выполнили все положенное и клятвенно меня заверили, что у вас нет денег и вам не на что меня одевать, будьте добры, дайте согласие на мой визит к мадам Тервиллигер. Это самая лучшая из модисток, — доверительно сообщила Шарлотта Патриции.

Дэр уронил вилку и с открытым ртом вытаращился на жену.

— Шарлотта, я не играю с вами в игры!

— Ну конечно, нет. Это не столько игра, сколько… — Шарлотта взмахнула в воздухе испачканным маслом ножом, — …представление. Вы заявляете, что у вас нет денег, я делаю вид, что верю вам, потом вы даете мне то, чего я хочу, и все счастливы.

Дэр замотал головой, не дав ей закончить фразу:

— Шарлотта, это не представление. Я вам не лгу и не искажаю правду. Сказав, что у меня нет денег, чтобы заплатить за ваше новое платье, уж не говоря о целом гардеробе, я был честен — совершенно честен. Мне жаль, что приходится говорить напрямик, но крайне важно, чтобы вы поняли меня раз и навсегда. У меня… нет… состояния.

Шарлотта посмотрела на сжатые губы мужа, на его сверкающие сапфировые глаза и перевела взгляд на золовку. Патриция кивала, лицо ее сочувственно исказилось. В животе у Шарлотты возникло неприятное, холодное, липкое ощущение, словно кто-то опрокинул на нее миску бланманже.

Но они же не могут говорить это всерьез? Нет денег? У Дэра нет денег? Но это нелепо. Он же граф, а все знают, что графы вместе с титулом наследуют состояние.

— Нет состояния?

Он помотал головой.

— Вообще никакого?

Он вздохнул и ущипнул себя за переносицу.

— Вообще никакого.

Шарлотта посмотрела на свою тарелку с картофелем и ветчиной, потом снова на мужа, слишком ошеломленная, чтобы целиком воспринять сказанное. Никакого?

— Ну как это возможно? Как вы могли унаследовать титул без состояния? Я не понимаю! Вы не скаредничаете?

На красивом лице Дэра сменялись разные эмоции — печаль, сожаление, вина… Гнев, охвативший Шарлотту при его возмутительном заявлении, поутих. Может быть, он говорил ей правду, что не хотел жениться, потому что не в состоянии содержать жену. Может быть, он и вправду не хотел на ней жениться… Она быстро отринула эту ужасную мысль. Даже если это и правда, теперь они обвенчаны, и он скоро поймет, что Шарлотта — прекрасная жена и подходит ему идеально, как и он ей.

— Хотел бы я, чтобы все было так просто, Шарлотта. Верно, я унаследовал титул, а вместе с ним долги дяди. Огромное количество долгов, и для меня дело чести их выплатить. Единственная надежда на