перспективного разведчика, сначала в пенсионера, а потом и в члена бандитской группировки. Он был уверен, что время не оставило для него ничего другого. В стране, где сама власть давно превратилась в преступный клан, где с самого начала века царствовали сила и беззаконие, у любого человека было лишь два выбора – работать на банду, утверждающую, что она власть, или самому стать в ряды этой власти. Он, пройдя первый этап, сейчас поднимался до второго.

Приходько улыбнулся первому лучу солнца и со спокойной душой пошел спать.

Целую неделю он сам и его люди, которым он верил, но, тем не менее, щедро платил, искали Никитина и не могли найти. Исчерпав все видимые возможности, Приходько решил поехать к вышедшему много лет назад на пенсию бывшему начальнику отдела кадров КГБ. Он когда-то с поистине отеческой добротой отнесся к еще молодому выпускнику МГИМО Приходько, а тот, во время редких наездов в Москву, никогда не забывал передать ему небольшой подарок.

Генерал Соловьев жил на даче и радовался жизни. Большую часть дня он проводил в любимом розарии, а ночи – за пишущей машинкой, сочиняя детективные романы. Может быть, поэтому, несмотря на свои семьдесять девять лет, генерал был здоров и подвижен. Приходько, помня о пунктуальности Соловьева, приехал к КПП дачного поселка ровно за десять минут до встречи.

– К генералу Соловьеву, – приказным тоном проговорил он, протягивая часовому свое удостоверение.

Солдат внимательно посмотрел документ, сличил фотографию с оригиналом, потом поднялся в караулку. Там он пролистал журнал посещений и найдя нужную страницу, снова сравнил фамилию того, кто должен был приехать, с удостоверением, записал его номер и дату выдачи. Только после этого он вернулся к машине и открыл ворота.

До встречи оставалась ровно минута, когда Приходько подьехал к даче Соловьева. Он увидел в кроне деревьев, нависающего над воротами, телекамеру и только тронул ручку двери, собираясь выйти из машины, как створки начали разъезжаться, давая ему возможность проехать внутрь двора. С левой стороны широкой, бетонированной площадки были обозначены места для парковки машин. Он аккуратно поставил свою «Волгу» и выбрался наружу. На ступенях двуэтажного кирпичного дома его встретил солдат с петлицами КГБ.

– Полковник Приходько? – Спросил он, вскинув руку к пилотке, – генерал ждет вас в розарии. Я провожу вас.

В огромном застекленном от земли до крыши розарии было душно. Генерал был одет в легкий костюм из тонкого светло– коричневого вельвета, на шее был повязан голубой платок, оттенявший ослепительно белую рубашку. Его невысокая, сухая фигура была по-прежнему стремительна и легка, а рука, которой он пожал ладонь Приходько, все еще походила на стальной зажим.

– Я слышал, что они отправили тебя на пенсию, – чуть приобняв гостя, генерал провел его к легкому столику, накрытому во дворе, вблизи дверей в розарий. – Это непростительная ошибка, как все, что делается в нашей стране в последнее время. Жаль, что Юрий Владимирович так мало пожил. Он бы смог вернуть нам былое величие и ленинские нормы поведения.

– Н-да-а. – Приходько вздохнул и пожал плечами, – похоже бог и удача отвернулись от нас.

– Ну, не надо так мрачно, – хозяин открыл бутылку виски и плеснул по немного в два широкогорлых хрустальных бокала. – Тебе со льдом?

– Да, пожалуйста.

– Ну, за нас, за Россию!

– За ваше здоровье, товарищ генерал!

Чуть пригубив, Соловьев отставил бокал.

– Ты последнее время работал в Голландии?

– Да.

– В парке тюльпанов, в городке Койкенхофф, конечно бывал?

– Прелестное место.

– Я тут, как-то, говорил с высоким московским начальством, предлагая им создать нечно подобное у нас,только посадив парк роз. Они меня не поняли.

– Увы, похоже, наши власти оскудели мозгами, а все оборотистые, умные люди только и мечтают, как бы сбежать за кардон.

Генерал подлил виски в бокал гостя и поднял свой:

– Это не страшно. Русь много раз наполняла своими мозгами Европу и Америку и не оскудевала на таланты. Каждый раз у нас рождались новые Ломоносовы и Королевы. Выпьем за русского мужика, все перенесшего и ко всему готового!

За неспешным разговором Приходько не заметил, как прошли два часа. Он посмотрел на часы только тогда, когда к ним неслышно подошел солдат, приведший его сюда, и протянул Соловьеву небольшой подносик со стаканом воды и темной таблеткой.

– Пью эту отраву, – генерал мгновенно глотнул лекарство, – только чтобы не волновать дочку. Какой-то лекарь ей сказал, что у меня что-то с кровью не в порядке – то ли железа, то ли меди не хватает, хотя я все эти годы был уверен, что стали во мне больше чем надо.

Гость вслед за хозяином рассмеялся и, дождавшись, пока солдат отойдет, поднял глаза на Соловьева:

– У меня к вам личная просьба, – Приходько положил перед генералом фотографии Никитина, – мне надо встретиться с этим человеком.

Хозяин коротко взглянул на снимки и усмехнулся:

– Значит тебя вывели из официальной игры, чтобы ты строил мост на Запад?

В глазах старика было что-то такое, что заставило гостя сжаться до предела. Он не отводил взгляда от