— Ваша рекомендация освобождает меня от необходимости дальнейших поисков. Нельзя ли вас попросить о более близком знакомстве с этими людьми?

— Они живут тут недалеко. Я могла бы за ними послать.

— Я восхищен вашей добротой, мадам. Не сомневаюсь в том, что все ваши протеже будут приняты на мой корабль.

— Благодарю вас! С вашего позволения, я дам нужные распоряжения.

Они возвратились в большую гостиную. Дженнер был очарован любезностью этой женщины, которая оказала ему такой теплый и дружелюбный прием. У этого честного, немного наивного, мало бывавшего в обществе и не имеющего никакого опыта общения с дамами моряка ее поведение не возбудило ни малейших подозрений. Когда ему передали, что люди, о которых шла речь, ждут в прихожей, он вместе с хозяйкой вышел к ним. Тому, а это именно его вместе с приятелями хозяйка приказала позвать из таверны, он задал несколько малозначащих вопросов, раздал всем, как принято в таких случаях, немного денег и приказал явиться на «Оррибль» на следующее утро…

— Ну, лейтенант, — спросил его капитан броненосца, когда они немного спустя возвращались к себе, — как вам понравилась дама?

— Она великолепна! — ответил Дженнер. — Она хочет нанести вшит на «Оррибль».

— О! И когда?

— Завтра утром.

— Что ж, желаю счастья, лейтенант! Полагаю, что прием будет достойным.

— Вежливым, не более.

— Должен ли я при этом присутствовать?

— Вы позволите вас пригласить, капитан?

— Нет, нет, — рассмеялся тот. — Я хочу быть хорошим товарищем и не стану вам мешать… по крайней мере при соблюдении одного маленького условия.

— И оно состоит в том, что…

— По окончании визита вы вместе с дамой ненадолго заедете ко мне на корабль.

— Согласен.

— Договорились?

— Так точно!

Оба офицера сели в ожидающий их катер и вскоре уже были на палубах своих кораблей. На следующее утро жизнь на «Оррибле» текла несколько более напряженно, чем обычно. Команде было сообщено, что корабль хочет посетить дама из высшего общества. Присущие военному судну безупречные чистота и порядок делали излишними какие-либо дополнительные усилия в этом направлении, однако Дженнер подверг свой корабль придирчивому осмотру и приказал еще раз надраить отдельные, недостаточно чистые, по его мнению, переборки и убраться в некоторых каютах; ему хотелось представить свое плавучее жилище в наивыгоднейшем свете.

Едва он закончил эти приготовления, как на борт прибыли вновь набранные матросы. Он изъявил свое формальное согласие принять их на службу, приказал распределить по каютам и тут же забыл об их существовании. Дальнейшая работа с новичками не входила в его обязанности, это было дело младших офицеров и боцманов. Но вот наконец появилась мадам де Булетр, которую он встретил с изысканной вежливостью.

— Великолепный корабль! — заметила она, когда после прогулки по «Орриблю» они с Дженнером разместились за столом, стоящим под натянутым по этому случаю на палубе тентом, где их ждал завтрак, приготовленный корабельным коком, который постарался показать все, на что он способен.

— Должна признаться, сэр, он стал еще лучше, чем был. Такелаж внушает восхищение, и я думаю, что судно сильно выиграло в скорости, с тех пор как попало в военный флот Соединенных Штатов.

— Хотя мне и неизвестно количество узлов[42], на которые он был способен раньше, я вполне могу присоединиться к вашему мнению, причем вовсе не из желания приписать себе в связи с этим какие-то заслуги. Просто в том, что касается оснащения корабля, командование флота обладает гораздо большими возможностями, чем любое частное лицо.

— Мне кажется, что «Орриблю» нет равных по быстроте хода.

— Тут я тоже готов с вами согласиться, однако есть единственное исключение.

— И это исключение…

— «Своллоу», лейтенант Уолпол.

— «Своллоу»? Очень может быть, что я уже где-то слышала это имя. Что это за корабль?

— Клипер с такелажем шхуны.

— И где он сейчас?

— Развозит депеши, но скоро должен быть тут. Я встретил его несколькими градусами южнее и получил кое-какие свежие указания командования. Он отправился в сторону Японии, но потом вернется и встанет здесь на якорь.

— Хотелось бы посмотреть на этот прекрасный парусник!

— Полагаю, у вас вскоре будет такая возможность. Однако прошу вас, попробуйте это жаркое, хотя, конечно, трудно предположить, что оно вам придется по вкусу. Кок на военном корабле плохо годится для того, чтобы готовить завтраки для дам.

— Но некоторые дамы вполне способны приготовить хороший ужин для целой команды бравых моряков. Могу я вас пригласить, господин лейтенант?

— Я полностью в вашем распоряжении.

— В таком случае я хотела бы сегодня вечером видеть вас у себя, и, если вы не возражаете, я буду ждать также всех офицеров вашего корабля. Вы не против?

— Насколько это позволяет служба — нет.

— Благодарю вас. Это будет ужин entre nous[43], и я постараюсь по мере сил завоевать ваше дружеское расположение.

— Это вам уже вполне удалось. Кстати, меня настоятельно просили получить ваше согласие на краткое посещение вон того бронированного фрегата. Его капитан будет весьма признателен вам за эту любезность.

— Я скажу «да», но у меня есть одно условие.

— Какое же?

— Вы меня проводите, господин лейтенант.

— Сердечно рад буду это сделать.

Когда завтрак закончился, он приказал приготовить катер и вместе с мадам де Булетр отправился на броненосец. Простодушный офицер не догадывался о тайной дели, которая послужила причиной этого визита. Равным образом он не подозревал о том, что матросы, принятые им только что на борт по рекомендации этой дамы, посягают на его корабль. А те в свою очередь, не поверили бы, если бы кто- нибудь им сказал, что мадам де Булетр — это как раз тот человек с красным пятном, что вчера вербовал их в таверне.

Ураган, с ревом несущийся по равнине, встречая на своем пути скальные стены горного хребта, обретает покой. Облака, медленно и торжественно плывущие в вышине неба или, подобно привидениям, в беспорядке гонимые бурей над самой землей, пролив на леса и нивы свою холодную, бесцветную кровь, успокаиваются. Крохотный ручей, небольшая речка, огромный, могучий поток, что, подчиняясь закону тяготения, неустанно несут свои воды меж берегами, достигнув наконец моря, тоже обретают покой. Движение и покой составляют основу общих и частных элементов мироздания и равным образом — человеческой жизни.

В дикой прерии нет мирных хижин, где у домашнего очага собираются счастливые семьи, вкушая