Уже в автобусе Ком продолжал:
— Пойми, Антон, твое душевное состояние еще внушает мне большие опасения… Посмотри на меня. Когда я иду по улице, мне хочется кричать от боли, потому что я вижу бесчисленных врагов и их баб с самодовольно лоснящимися физиономиями. Процветающих, наглых, для которых нет ничего святого… И я вижу обычных людей — мужчин и женщин, с лицами, иссушенными унынием. Оглушенных работой и бытом, болезненно вялых, у которых слово «справедливость» может вызвать только ироническую улыбку… Но вот и ты идешь со мной и не чувствуешь такой же боли, так? Так. Значит, ты еще колеблешься. Значит, ты еще можешь оказаться либо среди врагов, либо среди их слабовольных жертв. И нам с тобой предстоит еще много потрудиться, чтобы ты сделался настоящим человеком и воином!
— Ну что ж, — ответил я, — потрудимся…
Я заметил, что начинаю говорить не совсем то, что хочу. Я вдруг подумал, что, если потребуется, мне не так-то легко будет отделаться от моего одержимого друга.
— Завтра снова в библиотеке? — вынужден был спросить я напоследок
— Совершенно верно, — кивнул Ком. — В три часа.
На «Текстильщиках» он пересел на пригородную электричку и поехал к себе в Подольск, а я (с его «ленинской» тетрадью в кармане) направился к телефонным автоматам звонить в Сокольники.
В принципе, насчет Жанки я уже все решил, — я собирался только по товарищески посоветовать ей не заниматься больше такой ерундой, как вчера, когда она наврала дома, что пошла со мной в библиотеку, а сама пропадала неизвестно де и с кем. Таким образом она может сама оказаться в идиотском положении, а кроме того, она должна была понимать, что мне это будет неприятно… В общем, я хотел… или нет — я считал… что мне необходимо с Жанкой разобраться.
Я несколько раз набирал номер, но в Сокольниках было занято. Тогда я позвонил домой.
— Вас внимательно слушают, — раздался в трубке голос Валерия.
Я тут же бросил трубку и опять набрал номер Сокольников, но там по-прежнему было занято, Тогда я снова позвонил домой.
— Позови Лору, — сказал я Валерию как можно спокойнее.
— А, это ты, друг! Где пропадаешь?
— Позови Лору, — повторил я.
— Так нет же ее, друг. Она за Жанкой в Сокольники поехала, а меня специально для связи с тобой оставила. Видишь ли, у нас сегодня культурная программа наметилась… А ты что — нервничаешь? Я ведь, друг, пэссив, как договаривались. Она сама меня попросила. А может, ты обеих сразу хочешь иметь. Ну, это совсем не по-дружески! Есть у тебя совесть?!.. Так вот, объясняю: Лора поехала за Жанкой. Сегодня у нас будет просмотр порнушки по видео. Совершенно бесплатно, друг. Замечательная такая порнушка. Наши девчонки будут в восторге. Если ты присоединяешься, то должен быть здесь через полчаса, не позже. И так уже опаздываем, друг! Успеешь?.. Не успеешь, значит, не судьба…
— Успею, сука, — заверил я, бросая трубку.
Меня затрясло от бешенства, когда я представил себе участие Жанки в этом просмотре, но, возможно, что Лора еще не успела ее забрать. Зажав плечом телефонную трубку, я одной рукой набирал номер, а другой искал двушку. С этого момента, словно в мерзком сне, начало твориться что-то подлое…
В Сокольниках сняли трубку, но тут выяснилось, что у меня нет двушки, чтобы опустить в автомат. Пока я выменивал монетку, прошло несколько минут — какие-то серые, хмурые фигуры, обдуваемые сквозняками и снежной пылью, дефилировали по подземному переходу, как призраки, — я наконец дозвонился, но мамам сообщила, что сестры только что уехали. Я взглянул на часы и поспешил в метро. Поезд уже отходил от перрона, и нужно было дожидаться следующего. Чтобы отвлечься, я достал тетрадь Кома. Когда подошел поезд, я вошел в вагон и сел на скамью, механически продолжая читать. Обрывки ископаемых революционных фраз невероятным образом переплетались с моими собственными мыслями, и я отчаянно продирался сквозь весь этот бред, стремясь что-то понять, уяснить, поймать ускользающее, но — безрезультатно… Одно я знал наверняка: другу семьи Валерию нужно разбить морду, оторвать голову, выбросить его из окна… Вместо того чтобы сойти на «Таганской» и сделать пересадку, я зачем-то оказался на «Площади Ногина». Я взглянул на часы. Полчаса быстро истекали. Я поднялся из метро на улицу, чтобы взять такси. Удалось остановить только шестое по счету. «Сколько?» — спросил водитель. «Не обижу», — сказал я, забираясь в машину, хотя денег у меня уже не было два дня. Без особой нужды я снова взглянул на часы. По дороге мне показалось, что мимо проскочили «Жигули» с Лорой за рулем и Жанкой и Валерием на заднем сиденье. Обрадовавшись, я сказал, чтобы водитель развернулся, и мы пустились вдогонку. Нам удалось быстро догнать «Жигули», но оказалось, что я обознался. Водитель начал недовольно ворчать. Когда мы подъехали к дому, я сразу увидел, что «Жигулей» Игоря Евгеньевича у подъезда нет и что свет в нашем окне не горит. «Подожди, друг, схожу за деньгами», — сказал я водителю, собираясь вылезти, но тот моментально вцепился мне в воротник. Подавив в себе желание врезать этому сквалыге, я снял с руки часы и оставил в залог. Я поднимался наверх с глупой надеждой: а вдруг? Вдруг они только что вышли из квартиры или я не знаю что?.. Я зажег свет и стоял в пустой квартире, еще продолжая что-то тупо соображать. Во дворе нетерпеливо сигналило такси. Я спустился этажом ниже и позвонил в первую попавшуюся дверь. Затявкала собачонка, и дверь отворила какая-то старуха Изергиль. Я попросил одолжить мне шесть рублей. «Господи-боже-ты-мой», — сказала Изергиль и проворно захлопнула перед моим носом дверь. Я пожал плечами и спустился во двор.
— Извини, друг, — сказал я водителю, — но денег сейчас достать не удалось…
— Каз-зел! — злобно прошипел тот и, отжав сцепление, рванул прочь с моими часами.
— Не спорю, — пробормотал я.
У подъезда кто-то подобрал и снова воткнул в сугроб уже совершенно осыпавшуюся, мертвую елку. Кто-то со своим пониманием прекрасною. Или просто дети… «Пусть себе торчит, — подумал я, — будем торчать каждый по-своему…»
Дома, лежа в постели, я допоздна смотрел по телевизору хоккей ЦСКА-«Динамо». Я был уверен, что Лора сегодня уже не вернется. Телефон я отключил. Время от времени я брал в руки «ленинскую» тетрадь Кома и перелистывал. Никакого главного вывода я сделать не мог. Фигурки хоккеистов сновали на телеэкране, словно беспокойные насекомые. Я уже начал подремывать, и появление Лоры стало для меня полной неожиданностью. «Какой счет?» — рассеянно спросила она, сразу входя в комнату и на ходу снимая шубу и бросая ее в кресло. Раскрывая шире отяжелевшие веки, я смотрел то на нее, то на телеэкран. Лора поспешно стаскивала сапоги. «Пока доехала, думала — умру!» Погасив свет и выключив телевизор, она прямо в платье забралась ко мне под одеяло. «Для простой советской женщины это сущий ад, но оторваться от этой МЕРЗОСТИ, честное слово, невозможно…» — «Как это не смешно», — сонно пробормотал я… — «Я тебе сегодня спать не дам!» — предупредила жена.
В воскресенье мы проснулись после полудня. Кажется, у обоих не было желания обсуждать вчерашнее. Лора приготовила кофе; мы неторопливо выпили его в постели и поехали обедать в Сокольники.
День был хороший, белый — в духе эдак зимнего Брейгеля. Лора изящно управляла машиной, и мне доставляло удовольствие наблюдать за ней. Лора попросила сигарету, но я сказал, что бросил курить.
— Новая жизнь? — Лора удивленно приподняла брови.
— Я и сам удивляюсь…
Мне захотелось тут же рассказать ей о своем неожиданном строгом наставнике Коме и наших с ним удивительных взаимоотношениях, но это, конечно, было невозможно…
Обед в Сокольниках прошел чинно и вполне по-семейному. Очевидно, мы с Лорой произвели сегодня впечатление весьма стабильной и благополучной пары. Игорь Евгеньевич снова начал проявлять заинтересованность в моем будущем; маман вела себя вполне кротко, если не считать того, что, «оговорившись», несколько раз назвала меня «Валерием» (понятно, на моем месте ей милее было бы видеть
