том же месте, что и Ком. Водица была холодна; мне показалось, что меня рвут клещами. Я так отчаянно заработал руками и ногами, что, наверное, проплыл это короткое расстояние, выдавшись из воды по грудь. Ком, распластавшись на снегу, бросил мне конец ремня, я ухватился за него и, ободрав бок об острую кромку льда, выкарабкался из воды.
Через минуту — не больше — я был докрасна растерт шинелью Кома и одет в свою, еще не успевшую остыть одежду. Чувствовалось, что Ком чрезвычайно мною доволен.
— Послушай, — с неожиданным смущением сказал он, — я хочу попросить тебя об одной вещи. Ты не будешь возражать, если я буду называть тебя Антоном?
— Понимаю… Это вроде партийной клички? «Товарищ Антон». Валяй! Я не возражаю.
Мы стояли на ветру посреди Москвы-реки. Мне показалось, что глаза Кома засветились в ночи искренней радостью.
— Как ты себя чувствуешь… Антон? — проговорил он.
— Как огурец! — ответил я.
Ускоренным маршем мы двинулись в направлении ориентира номер три. Белый храм вырастал из темного переплетения ветвей, словно снежное привидение.
— Антон!
— Я!
— Ты хотел со мной о чем-то поговорить?
Я едва поспевал за Комом. Полы его шинели жесткими крыльями расходились в стороны, взрыхляя снег; одной рукой он давал широкую отмашку, а другой придерживал на голове панаму. О чем я собирался с ним говорить? Я спотыкался от усталости и зажимал ладонью коловшую селезенку. О Жанке? О Лоре?..
— Ничего, — сказал я, — пустое!..
Несмотря на усталость (да и на селезенку), я был полон оптимизма (возможно, того самого, называемого Сэшеа дурацким). Но я чувствовал, что я еще молод (могу кое-как бегать, драться, купаться в ледяной воде!), что я, быть может, еще никогда по-настоящему не любил (хотя и женат), но что во мне еще есть огромная способность любить и что женщина, которую я полюблю, несомненно ответит мне взаимностью…
— Правильно, Антон! — бросил мне через плечо Ком. — Все пустое, ведь мы теперь не принадлежим себе. Мы принадлежим нашему делу!
Он все толковал очень своеобразно.
— Нашему великому делу! — пошутил я, но Ком не понимал шуток.
— Я рад, что ты это почувствовал! — сказал он.
Я понял, что недооценивал его чрезвычайной серьезности.
Я сел на снег, чтобы отдышаться. Ком быстро уходил по тропинке вверх. Он вошел в полосу электрического света и, остановившись, нетерпеливо помахал мне рукой, а я сидел на снегу и был полон оптимизма. «Впереди наша цель, впереди».
Когда я вернулся домой, в ванной шумела вода. Дверь в ванную была приоткрыта, под душем извивалась Лора. Кого она смывала с себя на этот раз?
— Привет, — сказала она.
— Привет, — сказал я.
По телевизору шла программа «Время». Леонид Ильич и Бабрак Кармаль имели дружескую беседу и подтверждали свои намерения продолжать действовать в духе прошлогоднего совместного заявления.
Я был голоден. Я подогрел остатки утреннего кофе и, отхватив ножом толстый кусок бородинского хлеба, сделал себе бутерброд с рыбой.
— Лора!
— Что?
— По-моему, нам надо развестись, — сказал я, принимаясь за еду. — Пора.
— Как хочешь, — ответила она из ванной. — Нет ничего проще.
После такого короткого и ясного объяснения мы оба почувствовали себя как-то раскованнее. Мне понравился ее спокойный, деловой тон. Перекусив, я постелил себе на полу.
Лора вышла из ванной с полотенцем вокруг бедер и, с чуть заметной усмешкой взглянув на мою «постель», повторила:
— Нет ничего проще, но я не тороплюсь.
— Я тоже не тороплюсь, — сказал я.
Она пошла на кухню и вернулась с бутылкой шампанского из холодильника.
— Открой! — попросила она.
— Я теперь не пью, — предупредил я. — Я начал новую жизнь.
— Понимаю, но… было бы лучше, если бы ты все-таки выпил сейчас со мной…
Я сломал проволочную оплетку и выстрелил пробкой в потолок.
— Желаю тебе счастья, — сказал я.
— И я тебе, — сказала Лора.
Мы выпили шампанское, и я лег на пол поверх одеяла, сцепив руки на затылке, глядя в потолок.
— О чем ты думаешь? — спросила Лора. — О своей будущей большой любви?.. Кажется, ты надеешься сделать из Жанки женщину, которая бы безумно тебя полюбила?
— При чем тут любовь? — удивился я. — Просто я хотел бы подружиться с ней, быть ей полезным. По-твоему, это невозможно, да?
— Не знаю, попробуй.
— Да, я хочу попробовать, — признался я. — Сейчас все зависит от того, в чьи руки она попадет. В ней еще нет ничего пошлого и стервозного. Это главное. В ней есть что-то светлое и чистое, что хочется сберечь.
Лора не только не стала иронизировать над моими словами, а даже дала понять, что мы как супруги уже практически разведенные можем разговаривать совершенно спокойно о чем угодно.
Я расписывал Лоре утонченность и возвышенность моих чувств к Жанке, а она внимательно слушала, и я смотрел на нее, на женщину с полотенцем вокруг бедер, расчесывающую мокрые волосы перед зеркалом, — смотрел, ловя себя на мысли, что, вероятно, ничего не знаю о ней; смотрел, словно не имел никакого понятия, что она за человек, моя жена… Потом Лора опустилась на пол рядом со мной.
— Удивительно! — воскликнула она, устраиваясь головой у меня на животе — От тебя пахнет рекой! — Она растением обвилась вокруг меня, и я почувствовал, что и о себе самом я, кажется, тоже толком ничего не знаю
Я хотел заметить Лоре, что сегодня, по-видимому, нежность переполняет и ее, но вынужден был умолкнуть. Она сосредоточенно колдовала надо мной.
— Значит, — проговорила она чуть позже, — ты меня не любишь… — Она стояла надо мной на четвереньках, как настоящая самка.
Я почувствовал, что теперь могу выстраивать свои мысли во вполне стройные логические системы.
— Как же я могу тебя любить, — сказал я, — когда ты такая. — Бэ?
— Точно.
— Что ты?! — изумилась она. — По-твоему, я такая? Значит, если мужчина не способен удержать женщину около себя, он начинает считать ее такой?.. Да, это образец мужской логики… И поэтому тебя потянуло на что-то небесно-девственно-чистое?
— Тебе что, необходимо как-то компенсировать потраченную на меня нежность? — вздохнул я.
— Ничего подобного. Просто любопытно. Я хочу дорисовать для себя твой психологический портрет… Кстати, теперь по своим приметам я могу точно угадать, когда ты в последний раз был с женщиной… Это было вчера, правда
— Я и без примет, но тоже точно могу угадать, что ты вчера была с мужчиной! Ты была с Валерием!
Лора поднялась и села на пятки.
— Надо полагать, — рассуждала она, не слушая меня, — что если вчера ты был не с Жанкой, то с
