вчерашний разговор.
Что-то (скорее всего, нездоровое любопытство) тянуло меня разобраться в темных идеях, бродивших у Кома в голове. И конечно, мне было особенно любопытно узнать, что он думает по поводу Жанки и Лоры; он мне ясно дал понять, что у него имеются кое-какие соображения на этот счет, и удовлетвориться вчерашними недоговоренностями я не хотел.
Однако мои планы на вечер успели резко поменяться. К концу рабочего дня меня подозвали к телефону, и я с неудовольствием узнал в трубке голос Валерия.
— Ты меня бросил! Сбежал! — услышал я непонятные претензии. — Друг ты мне после этою? Нет, не друг ты мне после этого!
— Что надо? — оборвал я его.
— Ты еще попросишь у меня прощения! — продолжал с явным притворством возмущаться Валерий.
Я уже хотел бросить трубку, но следующая его фраза заставила меня повременить.
— Просто не понимаю, — восклицал он, — зачем это я, дурак, для тебя стараюсь? Зачем улаживаю твои дела? Зачем кручусь?
— Какие это мои дела ты улаживаешь? — насторожился я.
— А ты не догадываешься?.. А чего бы тебе сейчас хотелось? А?.. Вот это самое я для тебя и провернул!
Я молчал.
— Рискуя собственной репутацией, я отвоевал для тебя твою ученицу. Она жаждет продолжать занятия, понимаешь? — добродушно рассмеялся Валерий. — Из Сокольников ее отпустили под мою ответственность…
— Где она? — вскричал я.
— Говорю же, со мной!
— Слушай, зачем ты суешь свой нос, куда тебя не просят?!
— И это — вместо спасибо! — обиженно вздохнул Валерий. — В общем, запоминай: мы с Жалкой зайдем в «Елисеевский», а потом будем ждать тебя у входа…
После работы я помчался на улицу Горького. На пятачке у входа в гастроном их не было. В распахнутых дверях (систола — диастола) пульсировала толпа. Не имея терпения ждать, я уловил момент и дал зажевать себя внутрь. Не понимаю, как я надеялся отыскать их в толчее. На секунду мелькнули зеркала предбанника, и меня внесло в купеческий храм «Елисеевского». Под сводами раззолоченного великолепия кипела жизнь. Какие лица!.. Какие глаза!.. Я проплыл мимо бастиона-прилавка, где давали сосиски. Чтобы забрать свой отвес, нужно было подпрыгнуть повыше и, бросив через головы вопящих покупателей чек продавцу, успеть схватить свой кулек. Мне, слава богу, сосиски не требовались. Я обогнул сбившихся в кучку экскурсантов-иностранцев, отчаявшихся постичь наши нравы. Интуитивно я стремился к винному отделу и не ошибся. Навстречу мне двигался Валерий, устроив на плече свою спортивную сумку, в которой позвякивали бутылки.
— Водка-пиво-лимонад! — радостно провозгласил он, увидев меня. Жанка была с ним и улыбалась.
— Честно передаю из рук в руки и благословляю, — сказал Валерий, подталкивая ее ко мне. — Учти, в Сокольниках я обещал контролировать ваши занятия.
— Ну все! Теперь — свободен! — сказал я ему и, взяв Жанку за руку, как маленькую, одернул: — А ты что улыбаешься?
— Валерий предлагает нам всем сдружиться, — ответила она.
— Да, — подхватил «друг семьи», — есть предложение отправиться к тебе, старик, и вчетвером (мы с тобой и сестры) отметить какой-нибудь праздник.
— Что?! — изумился я его наглости.
— Напьемся хорошенько, а там видно будет…
— Пошел к черту!
Я потащил Жанку к выходу.
— Я не понял, ты не одобряешь? — не отставал Валерий; он энергично отпихивал путающиеся под ногами пенсионерские сумки-коляски и успевал переругиваться с их владельцами в обе стороны. — Если у тебя свои планы, не настаиваю, — шептал он мне. — Только учти, сегодня тебе нельзя ее везти к себе: Лора дома. Она со мной договорилась, будет меня ждать. Так что если ты с Жанкой решил отколоться, у меня к тебе просьба — домой сегодня не торопись, понимаешь?.. — Тут с ним всерьез схлестнулся какой-то инфарктник, и они застряли, выясняя отношения.
Жанка была явно недовольна, что я не принял предложение Валерия. Бросив его в гастрономе, мы вышли к Тверскому бульвару. Жанка обиженно молчала.
— Тебе бы надо держаться от него подальше, — сказал я.
— Это еще почему? — удивилась она. — Валерий мне теперь почти родственник… И потом… я, может быть, с сестрой хотела повидаться! — Она остановилась и от досады даже притопнула ногой. — Нам могло быть так весело!
«Никаких таких намерений!.. Просто — как же я оставлю ее одну, такую дурочку?!» — подумал я, взглянув на освещенные окна «Некрасовки».
— Поедем, а? — ластилась ко мне Жанка.
— Ни за что, — отрезал я.
— А что ты можешь предложить?
— Учиться, учиться и учиться… Пионерка ты или нет?
— Тогда в лифте ты что-то забыл, что имеешь дело с пионеркой! И сейчас — прибежал, прибежал… Испугался, что я не тебе достанусь?.. А я тебе и не достанусь! Ни за что не достанусь! Потому что ты меня не достоин.
— А я, кажется, и не претендую, — сказал я, но Жанка не слушала.
— Ты и Лоры недостоин! Она тебя презирает! Тебя все презирают. Ты ограниченный тип. Ты алкоголик.
Было ясно, чьи слова она повторяет.
— Еще и алкоголик, — усмехнулся я. — С этим никак не могу согласиться.
— Ты неспособен составить счастье порядочной женщины! — запальчиво воскликнула Жанка.
Тут уж я просто не выдержал: упал на скамейку и расхохотался. Жанка повернулась и побежала прочь вдоль по аллее. Я вскочил и, догнав ее, обнял за плечи.
— Ну, теперь давай мириться, сестренка! — нежно прошептал я. — Не может быть, чтобы ты, разбойник мой маленький, так уж мечтала веселиться в обществе Валерия! Ты хоть у меня и хулиганка, а понимаешь, что он дешевый, пустой человек.
— Это я понимаю, — грустно согласилась Жанка. — Но что-то тут не то… — Она задумалась. — Ты вот лучше него, но тебя ни во что не ставят. Скажи мне честно: как ты сам думаешь, можешь ты составить счастье женщины?
— Конечно, могу, — ответил я, не задумываясь.
— Ты любишь Лору? Ты думаешь, она счастлива?
— Я не знаю, что вам, женщинам, нужно для счастья… Вот тебе — что нужно?
— А что ты можешь?
— То есть — мясо, деньги, тряпки?
— Все равно, — сказала Жанка. — Вообще!.. Я хочу знать, что ты можешь. Они ведь каждый день говорят, что ты ничего не можешь, что ты конченый человек.
— Как-то не думал об этом, — пробормотал я.
— Ты подумай, пожалуйста! — попросила Жанка. — Когда Лора тебя бросит, у тебя останусь я. Ты сам меня будешь просить. Да, да!
