Парашютисты обнаруживают брошенные вагоны, их пол устлан довольно толстым слоем соломы. Они решают здесь разместиться, достают несколько печек. У железнодорожных путей лежат окоченелые трупы саперов инженерных частей люфтваффе, которые держали вокзал до прибытия парашютистов. Все они были уничтожены во время атаки русских. Как могут, товарищи хоронят их в твердую, как камень, землю.

Новые хозяева железнодорожной станции устраивают наблюдательный пункт, чтобы просматривать подходы к близко расположенному аэродрому Шайковка. Напротив них советские солдаты устроили укрепления из снега, которые хорошо их защищают. Погода ужасная, сильный ветер с невероятной скоростью крутит тонны мелкого снега.

Поступает приказ нейтрализовать русские позиции, слишком опасные для аэродрома. Формируют ударную группу, куда входит и парашютист Эрнст Лаутербах.

Группа уходит по белой равнине. Хлопья снега, режущие, как лезвие бритвы, сильно ударяют в лицо. Парашютисты передвигаются, согнувшись вдвое от порывов ветра, неспособные правильно оценить позиции врага. Несколько человек штурмовой группы несут взрывчатку, чтобы подорвать траншеи и укрытия русских. Стрелки и пулеметчики прикрывают этот марш в снежной буре. Но автоматическое оружие приходит в негодность из-за намерзшего снега, который мешает движению затвора. Когда парашютисты с взрывчаткой доходят наконец до русских позиций, их встречают адским огнем. Многие падают. И их товарищи с трудом отступают, унося раненых.

Операция не удалась. Возвратившись на исходную базу, солдаты ударной группы узнают, что командование решает не делать новой попытки штурма.

Все снова становится спокойным. До трагической ночи, когда все, кроме часовых, спят. Два или три снаряда падают на немецкие позиции. Это пушка «ratsch-boum»! Парашютисты выскакивают наружу и мчатся на свои боевые позиции. Слышен пулемет, который отвечает короткими яростными очередями. Офицер по связи с артиллерией просит заградительного огня.

Русские будут атаковать? Но в лагере напротив больше нет движения. На рассвете немцы обнаруживают, что противнику удалось поставить пушку совсем близко от вагонов, где они расположились. Орудие сделало несколько выстрелов, но, как только немцы открыли ответный огонь, его отвели. Остались только медные гильзы и труп лошади, разорванный пулеметами парашютистов.

Русские сжимают кольцо вокруг аэродрома. Вскоре из-за постоянного обстрела транспортные «Юнкерсы-52» больше не могут садиться.

Тогда командование решает сбросить боеприпасы и продовольствие на парашютах. Сбрасывают также мешки с письмами — это единственная связь с такой теперь далекой родиной.

Парашютисты штурмового полка получают приказ облегчить положение аэродрома, отбив у русских несколько близлежащих деревень. Советские солдаты решительно сопротивляются, и снаряды дождем падают на немецкие позиции.

— Контрбатарейная стрельба из минометов, — приказывает майор Кох.

Артиллеристы пускают в ход орудия поддержки. Но их противник вне зоны поражения. Надо сменить расположение орудий.

Парашютисты тащат стволы, сошки и опорные плиты. Через заснеженную равнину, проваливаясь по пояс, они направляются к деревушке, недавно захваченной их товарищами стрелками. Там они встречают фельдфебеля Габрехта, который командует полувзводом тяжелых пулеметов.

Под охраной автоматчиков минометы приведены в боевую готовность. Конечно, русские будут контратаковать, пытаясь выбить немцев из этой деревни, потому что только там у них могут быть хорошие посты для наблюдения за аэродромом в Городище и для его обстрела. А пока парашютисты создают крепкую оборону.

Каждый день унтер-офицер Альберт Герцог поднимается на крышу одного из редких домов, у которого она еще есть. Примерно в 150 метрах, на опушке небольшого леса, он замечает признаки движения.

Равнину между деревней и лесом покрывает толстый слой свежего снега более метра высотой. Нет ни деревца, ни кустика, ни одной складки на этой настоящей льдине.

Герцог наблюдает в бинокль, как русские устанавливают исходные позиции. Значит, надо открыть стрельбу из 80-мм минометов.

Первые немецкие снаряды взрываются в снегу в нескольких» метрах от русских солдат, которые орудуют кирками и лопатами, роя траншеи и убежища. Бомбардировка вызывает немедленный ответ, и несколько снарядов падают на позиции парашютистов штурмового полка.

Фельдфебель Габрехт устанавливает два тяжелых пулемета на выходе из деревни под хорошим прикрытием снежного парапета, затвердевшего на морозе.

— Красивая работа, — одобряют минометчики, восхищаясь сооружением.

Но у них мало боеприпасов, и они должны экономить снаряды. Поэтому они приводят в боевую готовность только один из двух своих минометов.

Чтобы отразить атаку русских, парашютисты взвода поддержки, у которых нет легких пулеметов, снимают их с разбитых «Юнкерсов-52», стоящих на аэродроме.

Остается только ждать неизбежной атаки противника.

Несмотря на изобилие блох и вшей, кишащих в соломе изб, унтер-офицеру Герцогу удается, на зависть всем остальным, крепко спать. Но однажды ночью он все же никак не может заснуть, испытывая смутную тревогу. Вдруг в комнату, где спят минометчики, врывается связной:

— Русские идут!

Унтер-офицер вскакивает на ноги и будит остальных. Они тут же бегут на небольшой наблюдательный пост, который находится метрах в десяти от их квартир.

— Что происходит? — спрашивает Герцог.

— Ничего, командир, если не считать, что ноги у нас совершенно заледенели.

— Вы ничего не видели?

— Ничего.

— Что-нибудь слышали?

— Почти ничего. Несколько отдельных винтовочных выстрелов, даже не автоматные очереди.

Унтер-офицер Герцог берет у наблюдателя бинокль, пытается рассмотреть, что происходит у русских, но ничего не может различить: бинокль висел на шее у наблюдателя, стекла сначала запотели, потом замерзли.

Кое-как Герцог снимает тонкий слой льда с бинокля и видит, наконец, что происходит.

Русские идут к деревне. Они в белой маскировочной одежде, и их очень много. Продвигаются медленно, проваливаясь в мягкий глубокий снег. Они находятся еще на расстоянии больше, чем тысяча метров от немецких позиций, и ни разу не выстрелили. Внезапная атака без артиллерийской подготовки. У Герцога складывается впечатление, что по снегу движется около тысячи солдат. Он не может сдержать дрожь как от холода, так и от сильного впечатления.

Унтер-офицер зовет одного из своих солдат:

— Быстро буди командира взвода, — говорит он ему.

Расчеты тяжелых пулеметов уже собрались вокруг своих орудий.

— Не стреляйте сразу! Дайте им подойти ближе, — приказывает Габрехт.

Он стоит за одним из пулеметов, держит палку в руке и обещает огреть каждого, кто откроет огонь раньше его приказа. Русские уже за восемьсот метров.

Возвращается связной, посланный к командиру взвода.

— Обер-лейтенант Отт нам не верит, командир. Он говорит, что наблюдателям кажутся призраки.

Унтер-офицер решает пойти к своему начальнику сам.

— Но не было выстрелов, Герцог! — восклицает тот.

— Вот именно, господин обер-лейтенант. Они хотят застать нас врасплох.

Три часа ночи. Советские пехотинцы молча продолжают продвигаться к немецким позициям.

Командир взвода идет к своим людям. В тот момент, когда он подходит к минометам, русские