— Ты могла бы стать прекрасной женой какому-нибудь везучему парню, — лениво протянул Агостино.
Кимберли шутливо ткнула его кулаком в бок. Бронзовый под лучами палящего солнца, он выглядел невероятно мужественным и привлекательным. Она смотрела на него, не в силах отвести глаза. У нее вдруг перехватило дыхание. Агостино провел ладонью по ее спутанным волосам, и Кимберли оказалась в плену его рук.
Черные глаза вновь приковали к себе ее внимание.
— Скажи, ты когда-нибудь доверяла хоть одному мужчине?
— Нет, — с трудом выговорила она.
— Я чувствую себя как обвиняемый. Мы женаты. Ты не носишь кольца. Не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о нашем браке, — сказал Агостино. — Признаю, я сам предложил условия и ты платишь мне той же монетой. Сожалею, что причинил тебе боль, но все же пора двигаться вперед.
Взгляд Кимберли выдавал ее волнение.
— Я еще к этому не готова.
— Спасибо за откровенность. — Объятия мужчины резко разомкнулись, он поднялся и пошел к морю.
Борясь с внезапно подступившим страхом и отчаянным желанием побежать вслед за ним, Кимберли крепко обхватила колени руками и уставилась на сверкающую синеву моря. Первая ссора, с тех пор как они покинули Лондон. Кимберли никак не могла избавиться от мысли, что для Агостино она лишь временное увлечение и ей не удастся сохранить брак. Она появится в обществе в качестве его жены, а через несколько месяцев позорно исчезнет, наскучив ему…
Хотя, сказать по справедливости, Агостино не выказывал ни малейшего желания расстаться с ней. Наоборот, при каждом удобном случае подчеркивал, что помимо красоты в ней есть нечто такое, чего до сих пор не смог понять ни один мужчина.
Вчера он летал в Палермо по делам. За этот день она получила три роскошных букета белых роз, которые так любила. И в каждом лежала маленькая записка.
За последние десять дней Агостино доказал, как она ошибалась, насаждая его самыми оскорбительными эпитетами.
Кимберли нашла Агостино на открытой террасе. Она замерла в дверях, сердце билось учащенно.
— Я доверяю тебе, — твердо произнесла она, в ее глазах появился лихорадочный блеск.
Поначалу Агостино, казалось, даже не понял ее, а потом издал сдавленный стон. Шагнув к Кимберли, он одним движением притянул ее к себе.
— О Боже… Не смотри на меня так, любовь моя, — хрипло прошептал он. — Забудь о том разговоре. Я слишком нетерпелив.
— Ты мне нравишься таким, какой есть.
— Возможно, это и будет правдой… когда-нибудь. — С последними словами он приник к ее губам.
Она была порабощена, безнадежно порабощена. В тот миг, когда он коснулся ее, она позволила потоку чувств вырваться наконец на свободу.
С жаром, с чувственной настойчивостью терзая губы Кимберли, Агостино сорвал с нее верхнюю часть купальника. Ее грудь, едва освободившись, попала в плен его горячих ладоней. Она услышала, как он застонал от наслаждения. Его пальцы заскользили по чувствительным розовым бутончикам. От волнения Кимберли едва могла дышать.
— Обожаю тебя, — хрипло прошептал Агостино и вновь поцеловал ее, на этот раз медленно. — Ты когда-нибудь была влюблена? — спросил вдруг Агостино.
Не готовая к серьезному разговору, Кимберли растерянно улыбнулась.
— Да. — Она опустила ресницы. — Но он не любил меня… А ты, думаю, влюблялся не раз?
— Ошибаешься, лишь однажды… Я оказался жертвой феминистки с непомерными требованиями к спутнику жизни. Она считала меня отличным любовником, но этого оказалось недостаточно.
— Дура! — без колебаний заявила Кимберли, возмущенная тем, что он любил другую и эта другая не оценила оказанной ей чести. Да, Агостино может заставить женщину сходить с ума от желания, но ведь он способен на несоизмеримо большее, гневно думала она.
Черные глаза обескураживали своей проницательностью.
— Она вовсе не дура… Но что я слышу! Ревность?
— Я не ревнива, — солгала Кимберли и осыпала его лицо поцелуями, призывая вернуться к действительности…
По пути в Лондон Кимберли рассматривала обручальное кольцо, вновь сверкающее на ее пальце. Новое, платиновое, оно все было в россыпи изумрудов и бриллиантов.
Агостино почему-то никогда не говорил о детях… Никогда не давал понять, что она прочно и надолго вошла в его жизнь, горько подумала Кимберли. Может быть, он не хочет иметь детей от нее. Скорей всего. Он не станет так рисковать.
В аэропорту они расстались. Агостино направился в свой офис, а Кимберли — в его апартаменты, свое новое жилище. Едва переведя дух, она кинулась в гардеробную и принялась искать свой список в карманах его шикарных пиджаков. Она обнаружила не меньше дюжины смокингов, но карманы были пусты. Наверное, листки просто выкинули, в конце концов решила она.
Агостино позвонил около полудня.
— У меня кое-какие дела. Судя по всему, задержусь допоздна, — предупредил он.
Кимберли почему-то встревожил этот разговор. Наверное, он соскучился по родственникам…
Она и представить себе не могла, что будет так тосковать в ту ночь. Она ждала: вот-вот он окажется рядом, но время шло и ничто не нарушало ее одиночества.
К завтраку на столе красовался огромный букет белых роз. «Очень скучаю по тебе», — гласила записка. Кимберли счастливо улыбнулась. И тут зазвонил телефон.
— Спасибо за цветы, — поблагодарила она. Никто, кроме Агостино, не знал этого номера. — Где ты?
— В офисе. Я уезжал из города прошлой ночью. Было слишком поздно возвращаться, а — будить тебя телефонным звонком не хотелось.
— В следующий раз позвони, — попросила Кимберли.
— Что на тебе сейчас, любовь моя? — хрипло спросил Агостино.
Кимберли вздрогнула и сильнее прижала трубку к уху. Чувственный тон выбил ее из колеи.
— Розовый костюм и туфли на шпильках, — прошептала она. — Мне не терпится все это снять.
— Ну как можно сосредоточиться на делах, когда ты говоришь такие вещи? — взволнованно спросил Агостино. — Не уходи никуда. Я заеду в одиннадцать. У меня для тебя сюрприз.
Кимберли взяла со столика газету и, как обычно, развернула колонку светских сплетен. Она сразу же увидела фотографию Агостино рядом с какой-то женщиной. Агостино доверительно держал ее за руку.
Секунд десять Кимберли сидела, словно громом пораженная. Потом вдруг ей стало плохо. Патриция Корадо, известная певица…
Глава 11
Прошлым вечером? О Небеса! Агостино был с другой женщиной! Кимберли не могла в это поверить. Она вновь и вновь перечитывала колонку и разглядывала ненавистное фото. Желудок болезненно сжался, и
