сплошь изрисованы прекрасными картинками, а каждое заклинание начиналось с красивейшей буквицы.

Ни титульного листа, ни заглавия не было. Поначалу шли заклинания не особенно интересные – как лечить бородавки (помыть руки в лунном свете, собрав его в серебряный тазик), как унять зубную боль и судорогу, как приманить пчелиный рой. Но картинки были очень красивы, и Люси с трудом отрывалась от каждой страницы, напоминая себе: «Так я вовек не управлюсь!..» Перелистав страниц тридцать – как отыскать клад, как что-нибудь вспомнить, как забыть, как вызвать или утишить ветер и снег, как нагнать и разогнать туман, как навеять прекрасный сон, как превратить человеческую голову в ослиную (это было с бедным ткачом Основой). Чем дальше она читала, тем живей и чудесней были картинки.

Вдруг открылась такая красивая страница, где было столько картинок, что надписи можно было не заметить. Но Люси ее заметила. Она гласила: «Как стать самой красивой на свете». Вглядевшись в миниатюры, она увидела девочку у конторки, над огромной книгой, в её собственном платье и вообще совсем как она. Рядом та же девочка что-то говорила, широко открывая рот, ещё дальше она была уже красивей всех на свете. Как ни мала была картинка, Люси- красавица смотрела прямо в глаза Люси обыкновенной, и та смотрела ей в глаза, дивясь её красоте и замечая, что они все-таки похожи. Красавица сидела на троне и глядела, как все тарханы и все короли сражались из-за неё. Потом турнир превратился в настоящую битву, и Нарния, Тельмар, Теревинфия, Гальма, Тархистан лежали в развалинах, ибо их разрушили властители, вожди, вельможи, оспаривая её милость. Еще пониже Люси-красавица уже приехала домой, Сьюзен, былая гордость семьи, заметно подурнела, и лицо у неё было злое. Она до смерти завидовала сестре, но что с того, на неё никто и не глядел.

«Ну, это прочитаю вслух, – подумала Люси. – Прочитаю, и всё, и ничего вы мне не сделаете!» Последние слова она прибавила, ибо ей всё сильнее казалось, что делать этого нельзя.

Но, посмотрев на заклинание, она увидела в самой середине, где раньше никакой картинки не было, льва – Льва, самого Аслана. Он был такой ослепительно-яркий, что просто вылезал из страницы; хуже того – он скалил зубы, он рычал. Ей стало так страшно, что она быстрей перевернула страницу.

Дальше шло заклинание: «Как узнать, что думают о тебе друзья». Люси очень хотелось прочитать то, про красавицу, но страницы назад не переворачивались. С досады она стала читать это (ни за что на свете я не скажу вам, какие в нём слова) и ждала, что будет.

Сперва не случилось ничего. Потом она разглядела купе третьего класса и двух девочек в нём. Она узнала их сразу, то были Марджори Престон и Энн Фиверстон. Картинка ожила. Мимо окон замелькали столбы, девочки засмеялись и заговорили. Понемногу (словно радио набрало силу) она разобрала слова.

– А в будущей четверти, – спрашивала Энн, – ты так и будешь ходить, как приклеенная, с этой Пэвэнси?

– Почему это «как приклеенная»? – возмутилась Марджори.

– А потому! – отвечала Энн. – Ты прямо на ней свихнулась.

– Ну, знаешь! – воскликнула Марджори. – Не такая я дура! Вообще-то она ничего, но сколько можно, надоело…

– Больше я тебе надоедать не буду! – крикнула Люси. – Гадюка двуличная! – И вспомнила, что говорит с картинкой, настоящая Марджори её не слышит.

«Да… – подумала Люси. – Не ждала я от неё!.. Сколько я ей помогала, сколько защищала от девочек. Кто-кто, а она это знает. И с кем? С Энн Фиверстон! Неужели все подруги такие? Тут ещё столько картинок. Нет. Больше смотреть не буду! Не буду, и всё». И она перевернула страницу, уронив на нее тяжёлую, злую слезу.

Дальше шло заклинание «Как очистить и обрадовать душу». Картинок здесь было меньше, но они казались ещё красивее. Собственно, это был рассказ, а не заклинание. Занимал он три страницы, и, дочитав до конца, Люси сразу его забыла. Пока читала, словно сама в нем жила, а потом – забыла, хоть плачь. «Да это лучший рассказ на свете! – подумала она. – Сейчас же перечитаю». Но страницы, как мы помним, обратно не перелистывались.

«Ну что же это такое! – сокрушалась Люси. – Попробую сама вспомнить… так, так… нет, ничего не выходит! Как же я могла забыть! Там было про чашу, и про шпагу, и про дерево, и про холм… Нет, не помню! Что же мне делать?!»

Так она и не вспомнила, но с той поры ей нравились лишь те рассказы, которые походили на этот, из книги.

Перевернув страницу (которая выцветала на глазах, и прочитать её уже было нельзя), Люси увидела сплошные буквы, без картинок; однако заголовок гласил: «Как делать видимым невидимое». Она прочитала про себя заклинание, чтобы не сбиться на длинных словах, произнесла вслух и сразу поняла, что оно сработало: поля покрылись крошечными картинками. Так бывает, когда поднесёшь к огню письмо, написанное лимонным соком, но тогда проступают бурые буквы, а тут проступили золото, багрянец и лазурь. Картинки были странные, фигурок очень много, и Люси испугалась, представив себе, сколько невидимого стало теперь видимым.

Тогда она услышала мягкие шаги и вспомнила, что волшебник ступает тихо, словно кот. Если кто-то ходит у тебя за спиной, лучше обернуться, что Люси и сделала.

Лицо её просветлело и, хотя она не знала этого, стало лучше, чем у Люси-красавицы. Она протянула руки и кинулась вперёд, ибо в дверях стоял сам Аслан, Царь царей, огромный, тёплый, пушистый, как всегда. Она зарылась носом в его гриву и, услышав низкий, словно бы подземный звук, посмела подумать, что Лев мурлычет.

– Ах, Аслан! – сказала она. – Как хорошо, что ты пришёл!

– Я был здесь всё время, – сказал он, – но ты меня сделала видимым.

– Ну что ты! – сказала она. – Не смейся надо мной. Разве я могу заколдовать или отколдовать тебя?

– Можешь, – сказал Аслан. – Неужели ты думаешь, что я не подчиняюсь собственным законам?

Он помолчал и прибавил:

– Зачем ты подслушивала?

– Я?

– Ты подслушала, что говорят про тебя подруги.

– Так это же колдовство!

– Подслушивать нельзя никак – ни обычным, ни колдовским манером. А на подругу ты сердишься напрасно. Она слаба, но тебя она любит. Ей хотелось подольститься к старшей, и она говорила не то, что думает.

– Наверное, я не смогу забыть её слова.

– Да, не сможешь.

– Ой! – вскрикнула Люси. – Что же я наделала! Значит, если бы не это, мы бы дружили… может быть, всегда?

– Помнишь, – сказал Аслан, – я тебе говорил: никто никогда не узнает, что могло бы статься.

– Помню, – сказала Люси. – Прости меня. Только…

– Что, моя дорогая?

– …прочитаю я снова тот рассказ? Расскажешь ты мне его? Расскажи, Аслан, пожалуйста!

– Конечно. Я всю жизнь буду тебе его рассказывать. А теперь – идём поищем хозяина.