впоследствии, в 49 г., запрещает евреям религиозные собрания (Dio Cass. Hist. Rom, LX, 6, 6), то в этом последнем распоряжении необходимо видеть не что иное, как уступку римскому общественному мнению.

При Нероне антисемитизм также исходит от общественных групп, а не от правительственной власти. В Цезарее (Палестина) евреи были лишены гражданских прав по требованию их сограждан греков (Ios. Ant. XX, 8, 9). Это повело к ряду уличных столкновений между греками и евреями и, в конце концов, 6 авг. 66 г. все евреи были перебиты. И здесь правительство оказало помощь погромщикам только тогда, когда погром был уже в полном разгаре (Jos. Bell. Iud. 11, 13, 7, 14, 4–5, 18, 1, Ср. Шюрер с. с., 127 прим. 19, Mommsen, о. с. 526). Приблизительно в то же время озлобленная толпа в Дамаске загнала евреев в гимназии, где они были уничтожены до последнего человека (Веll. Iud. 11, 20, 2). Подобные события разыгрались также в Аскалоне, Скитополисе, Гиппосе, Гадаре, Птолемаиде и Тире, — везде погром производился самим народом (Bell, Iud. 11, 18, 5). Враждебность жителей Аскалона к евреям засвидетельствована уже Филоном (leg. ad Caium, 30), о крайне антисемитском настроении жителей Тира свидетельствует Иосиф Флавий (с Ар. 1, 13). Случалось изредка, что правительство противодействовало погромщикам и прекращало кровопролитие, как было, напр., в Цезарее-Панеаде (Mommsen, о. с. 532), но никогда не случалось, чтобы правительство устраивало погромы вопреки воле местного не-еврейского населения. Точно так же александрийский погром 68 г. по P. X. возник по почину толпы, решившей составить петицию Нерону о лишении евреев гражданских прав и начавшей с убийства нескольких евреев, которые были позорно волочимы по городу, а затем сожжены на костре. Представитель правительства, еврей-ренегат Тиберий Александр, правда, очень скоро перенял руководство погромом, выпустив против еврейского квартала более двух легионов солдат. Еврейский квартал был разграблен, и убито более 56 тыс. евреев, при чем наиболее свирепыми погромщиками были не эти солдаты, а александрийская чернь (Ios: Bell. jud. 11, 18, 1–8). Таким образом, и здесь в сущности нельзя говорить о правительственном погроме — погром возник по почину народных масс.

В литературе царствования Веспасиана антисемитские выпады мы находим у Квинтилиана и Антония Юлиана. Квинтилиан представляет для нас особенный интерес, так как труд его, Institutio oratoria, посвящен грамматическим и реторическим вопросам, ничего общего с еврейством и вообще политикой не имеющим. Образцы словосочетания, заимствуемые им из обыденной жизни, конечно представляли собою в его время нечто общеизвестное и бесспорное. Мы читаем у него (III, 7, 21): «Мы ненавидим также и источник зла. Для основателей государств зазорно, если они организовали народ, опасный для других народов. Это относится, напр., к основателю еврейского суеверия». Такой же характер носила и книга римского прокуратора в Иудее, М. Антония Юлиана, видевшего в еврейском учении, по которому претерпеваемые евреями муки есть наказание за совершенные ими грехи — доказательство порочности и греховности еврейского народа.

При таком положении дел нам станет вполне понятно опечатание еврейского храма в Леонтополе (близ Гелиополя) основанного Онием, несмотря на крайнюю лояльность, проявленную египетским еврейством, главной святыней которого был этот храм. Псевдографическая V-ая книга «Сивиллиных пророчеств», написанная александрийским евреем около этого времени, с ужасом рассказывает (в форме предсказания) об этом событии и видит в нем «начало конца мира» (Or, Sibyll, V, 504–507).

В других случаях правительство оказывалось по отношению к евреям все же более либеральным, чем общество. В Антиохии в царствование Веспасиана еврейские погромы были почти хроническим явлением (Bell. Jud. VII, 3, 3), антиохийцы требовали полного изгнания из города евреев, а когда им в этом отказали, — по крайней мере лишения их гражданских прав, но и эта их просьба не имела успеха (Bell. jud. VII, 5, 2, Antt. XII, 3, 1).

То, что Тит, завершая завоевание Иудеи, не только исполнял задание государственного значения, но и находился под влиянием антисемитских настроений римского общества, видно из того, что, хотя покорение Иерусалима и было самым блестящим военным делом не только его царствования, но и целой эпохи, он отказался принять титул Iudaicus (по образцу Parthicus, Dacicus и т. д.), стыдясь такого названия (ниже ч. II, 2).

В царствование Траяна и Адриана римский антисемитизм достиг своего апогея. В ряде сатир (III, ст. 10, см. VI, 542 слл. и др.) Ювенал изливает свое презрение к евреям, как к народу нищих шарлатанов. В сатире XIV, (96 слл.) развивается мысль, что принятие части еврейского вероучения уже фатально ведет к полному вхождению в еврейство, т.-е. к преступности: это считается несомненно установленным фактом, так как для Ювенала несомненно, что еврейская вера учит не считаться с государственным законом и не делать никакого добра, а наоборот причинять всякое зло иноверцам. Равным образом, и Тацит дал полное собрание всех уже известных нам обвинений, пред'являвшихся евреям, особенно подчеркивая еврейское человеконенавистничество (Hist. V § 5). При таком положении дел, история еврейского восстания при Траяне и Адриане, как она обычно излагается (напр. у Моммзена, V³, 542 слл.), если ее пополнить данными, почерпаемыми из вновь найденных папирусов (Pap. Bremen № 40 у Wilcken, о. c. 794, Pap. Par. 68 ibid. 807 слл., теперь еще Pap. Ox. IX, 1189, X, 1242) представляется совершенно непонятной и даже внутренно противоречивой.

В 115 г. евреи Египта, Кирены и Кипра восстают против римлян. Как уверяют нынешние ученые, «никаких притеснений, ответом на которые была бы это восстание, не было» (Bludau, о. с. 91); восстание пытаются об'яснить надеждой на создание мирового еврейского государства. Нельзя не заметить, что надежды эти нелепы и явно несбыточны. Дело не только в том, что евреи в областях, охваченных восстанием составляли менее 1/8 населения, тогда как их соседи относились к ним со жгучей ненавистью и никогда бы не согласились попасть под еврейское господство; дело в том, что сверх того евреям, конечно пришлось бы, в конце концов, считаться с Римом, а безнадежность такой попытки была после разрушения Иерусалима ясна для всякого. Между тем, еврейский народ, к этому времени уже почти 700 лет живший в рассеянии, приучился к осторожности и благоразумию в своих шагах. И действительно, римляне, несмотря на трудное военное положение (все войска были отвлечены азиатским походом Траяна), несмотря на отчаянное сопротивление повсеместно подавили это восстание. При этом все еврейское население главного еврейского культурного центра — Александрии — было уничтожено римским войском (Аppian, Civ. II, 90), и все имущество египетских евреев конфисковано в казну (Pap. Ox. IX 1189).

Данныя папирусов вводят нас в еще большее затруднение. Из Pap. Oxyr. IV, 705, 31 ff.+Pap. Brem. 40 мы узнаем, что большой подмогой римскому войску в борьбе с евреями было народное ополчение крестьян, понесшее тяжелые потери людьми в этой борьбе. Это ополчение именуется symmachia «союзническое войско»; повидимому, оно было добровольным. Действительно, ненависть местного населения к евреям была так велика, что жители Оксиринха с тех пор ежегодно справляли особые торжества в день победы над евреями. Казалось бы, римское правительство должно только благодарить греко-египетское население за тяжелые жертвы и самоотверженную помощь, оказанную римлянам в такой трудный момент… Что же мы узнаем из папируса P. Par. 68?

Оказывается, вожди греко-египетских антисемитов принуждены были предстать перед суд Адриана. Им вменялось в вину, что они торжественно провели по городу, подвергая всяческим насмешкам и оскорблениям, вождя восстания, еврейского «царя», повидимому, киренского еврея Лукуя или Андрея (Вилькен, о. с. 815). Им приходилось защищаться от этого обвинения и приводить в свое оправдание то обстоятельство, что еврейский царь был подвергнут оскорблениям по приказу римского наместника Лупа. Но эта ссылка не удовлетворяет Адриана, и он укоризненно замечает: «Вот до чего доводит междуусобная распря!» Далее евреи обвиняют антисемитов в том, что арестованные евреи были ими вытащены из темницы и изранены, на что император, повидимому, отвечает (восстановление гадательно): «Это так, но надо было бороться с совершившими это преступление, а не с александрийцами вообще! (т.-е. это не оправдывает еврейского восстания)». В дальнейшем ходе дела антисемиты возражают, что они не вытаскивали из темницы арестованных евреев, что это сделали сами евреи с целью потом обвинить антисемитов в этом поступке. Евреи заявляют в ответ, что это ложь. Далее император вменяет александрийцам в вину также и то, что они оскорбили какого-то почтенного еврея, бывшего посла, и что александрийцы были первыми зачинщиками безбожных поступков. Мы узнаем, что уже до этого, к ужасу александрийцев, евреям особым эдиктом было разрешено селиться и в тех частях города, где жили не- евреи, т.-е., что гетто было отменено и что, повидимому, по делу об извлечении из тюрьмы и избиении арестованных евреев, уже раньше 60 александрийцев были осуждены на изгнание, а их рабы обезглавлены,